Клуб грязных девчонок - Алиса Валдес-Родригес Страница 15

7.00 утра – покупаю цветы для большой вазы в столовой: темно-красные тюльпаны, гармонирующие с обоями.

По дороге домой я восхищалась витринами магазинов: венчиками с красными и зелеными бантами из шотландки и вспыхивающими белыми лампочками. Сделала заметку в своем цифровом «Палм пайлот»: не забыть купить подарок своей «младшенькой» – девочке, которую я опекаю в рамках Ассоциации «Старших сестер». Shanequa regalito, quizas una camara digital. [58]

Шанекке Уилбарри четырнадцать лет, она родилась в Коста-Рике, а теперь член Дорчестерской общины. Она мечтает завести ребенка прямо сейчас, значит, найдется кто-нибудь, кто с ней переспит. Говорит, что ее «мужчине» двадцать один год и он хочет ее трахнуть. Я купила ей игрушечную куклу, которая кричит через равные промежутки времени, пока ее не покормят, не запеленают и не убаюкают. И сказала: если Шанекка будет все это делать хотя бы одни выходные, я благословлю ее завести ребенка. Девочка согласилась, но на следующей неделе сказала, что «потеряла» куклу во время вечеринки.

Она рисует не хуже других, кого я знаю. А когда я дала ей свой фотоаппарат, чтобы поснимать на концерте, принесла прекрасные художественные снимки. У нее талант, но Шанекка об этом не подозревает, потому что ее мать не обучена грамоте и бьет ее проводом от удлинителя. Отчим обзывает Шанекку такими словами, какими я не стала бы ругать и злейшего врага, и я видела, как он таращится на ее созревающее тело. Я подумываю, не подарить ли Шанекке цифровой фотоаппарат, чтобы она работала с компьютером, который получила в прошлом году. Но сомневаюсь: что-то я давно его не видела. Интересно, кому она продала компьютер?

7.15 утра – возвращаюсь домой и начинаю готовиться к очередному долгому дню.

Я повесила праздничные гирлянды в эркерах своей квартиры на верхнем этаже и украсила в гостиной стройную пышную сосну. Все это я проделала одна, пока Брэд изучал теорию марксизма, растянувшись в исподнем на моей старинной дневной кровати в гостевой комнате. По дороге на кухню, когда его причинное место почти вываливалось из кальсон, буркнул:

– Религия для слабоумных. – Он сказал это не мне и не ждал ответа. Мы никогда не говорили о рождественском дереве и подобных вещах. Все наши разговоры ограничивались замечаниями: «Вот твоя почта».

7.45 – я пишу детальную инструкцию для Консуэло, что следует сделать в квартире, включая: мытье полов и удаление грязи со шторки в душе. Она не умеет читать, и я иногда помогаю ей сделать домашнюю работу по программе овладения грамотностью. Сегодня этот список огласит ей Брэд. Я занята.

Брэд, когда я говорю, пялится в потолок и что-то бормочет себе под нос. Мне не удается донести до него все так, чтобы он запомнил, и поэтому я составляла ему список, как для Консуэло. Брэд постоянно витает в облаках со своими «исследованиями». Я восхищаюсь этой чертой. Даже нахожу ее сексуальной и обычно, сидя напротив, выслушиваю его идеи. Я не знала никого, столь же поразительно интеллектуального. Но в последнее время Брэд раздражает меня. В его мыслях нет ничего разумного, если рассматривать их порознь. Я не училась ни в одном из институтов «Лиги плюща» [59], но даже при этом понимаю, что мой муж – придурок с хорошо подвешенным языком.

Когда мы познакомились с Брэдом, я не была слишком начитанной в области философии и не могла похвастаться знанием академических публикаций. Но решила подтянуться и тем самым доказать любовь к нему. Огромная ошибка. Чем больше я читала, тем острее сознавала, что Брэд не понимает, о чем говорит, а просто распихивает в обыденную речь слова вроде «парадигма» и «подтекст», чтобы произвести впечатление. Брэд соотносится с наукой, как его родители с жизнью: произносит громкие имена. Те упоминают дизайнеров одежды и машин; он из тех, что на слуху у интеллектуалов мужеского пола. Теперь его разглагольствования злят меня. Злит его пыльный бумажный библиотечный запах. То, как он постоянно сморкается в грязный платок с монограммой. Его волосы, всклокоченные потому, что Брэд так хочет. Его друзья точно такие же, как он. Они меня тоже раздражают. Да что говорить, Брэд, мой муж, мужчина, к которому я-прислонилась в жизни, только и делает, что раздражает меня.

Господи, помоги мне!

Консуэло должна прийти в полдень, когда Брэд обычно дома. В прошлый раз он забыл об этом и отвалил в библиотеку МТИ [60]. И бедной Консуэло пришлось тащиться по холоду на автобусе обратно в Челси. Удивляюсь, почему она не уходит от нас. Брэд предлагает дать ей ключ. Он относится с подозрением ко всем мужчинам, которые хоть чуточку напоминают его отца, а Консуэло верит. Должно быть, Брэд ненормальный.

7.50 утра – я вывела «чероки» на Коммонуэл-авеню, когда Брэд еще не скатился с гостевой кровати. Теперь эта комната была официально его гнездом – со множеством бумаг, остатков еды и носков с дырками. Прошло пять месяцев, как мы не спали в одной постели. Я больше не заходила к нему попрощаться – предпочитала уходить по-тихому. Сначала это уязвляло меня, но теперь я могу свободно читать в своей кровати журналы и не слушать, как он ворчит по поводу непроходимой глупости нынешней поп-культуры. Это позволило мне работать и избавило от необходимости терпеть его фырканье и насмешки над моим журналом и моей миссией. Молчание, установившееся между нами, упрощает ситуацию. Спасибо Всевышнему хотя бы за это.

8.00 утра – я направляюсь в Южный Бостон помыть джип. Сегодня в гостинице «Парк плаза» состоится ежемесячный обед Деловой ассоциации меньшинств, и туда непозволительно приехать на грязной машине. Лорен назвала бы меня пустой, но это оттого, что она почему-то меня недолюбливает. Об этом много написано. Пристрастия людей связаны главным образом с невербальными сигналами: формой зубов, чистотой ногтей, с жестом, каким человек подзывает слугу. Я стараюсь не основывать свои суждения о людях на таких сигналах. Но мы – животные, такими нас создал Господь, и не нам Ему противиться.

В марте мое выступление будет главным на собрании Деловой ассоциации меньшинств. Это большая честь. И правильный выбор. Я готова к этому событию во всех отношениях и уже приступила к работе над выступлением. Тема: образ представителей меньшинств в средствах массовой информации и то, как нам самим контролировать этот образ. Мне есть что сказать.

Забыла: я приняла дома душ. Общественные удобства для масс. На мне элегантный костюм – ничего бросающегося в глаза, ничего, о чем бы стоило упомянуть. Рабочая одежда.

8.10 – я стою в предбаннике автомойки и, смущая молодого человека, драющего мою машину, наблюдаю в окошечко, чтобы не было никакой халтуры. К двери прошла грузная женщина и толкнула меня – я едва заставила себя подавить возглас недовольства.

Когда Брэд начал уходить из моей жизни, я тоже смолчала. Наверное, и мои родители тоже отдалились друг от друга задолго до моего рождения. Я даже сомневалась, соединяла ли их когда-нибудь любовь. И даже подозревала, что они удочерили меня, но я слишком похожа на них обоих. Каждый раз, глядя на фотографию фермера и его жены, где они хмурились из-за рогаток вил, я представляла папу и маму в церкви – бок о бок, плечом к плечу. А рядом с мамой – себя. В нашем доме не было ни криков, ни плача, ни ругани. Раз или два мама отводила меня в сторону и шептала: «Пожалуйста, запомни, ты не должна быть такой, как я».