Наследство - Елена Гайворонская Страница 15

Алекс молчал, полируя опустошенным взглядом карандашницу.

– Черт возьми! – вскипел вдруг обычно невозмутимый управляющий, ударив кулаком по столу так, что задребезжал факсовый аппарат. – Ты принимаешь наркотики?

– Что?!

– Я просто не могу найти логического объяснения твоему внезапному превращению. Лучший работник, студент… Всего за неделю… Черт знает что такое…

Управляющий потер наморщенный лоб, и Алекс вдруг увидел перед собой вместо грозного босса немолодого, бесконечно усталого человека.

– Если я сообщу о твоей пьяной выходке в институт, тебя тотчас отчислят.

– Но вы этого не сделаете?

– Почему ты так считаешь?

– Мне так кажется.

– «Кажется»… – проворчал господин Касли. – Ты хотя бы понимаешь, что, если твоя русская красавица обратится в полицию, тебе светит три года тюрьмы? Я уж не говорю о подмоченной репутации отеля…

– Извините, что разочаровал вас, – тихо сказал Алекс. – Мне правда очень жаль…

– Вот, – управляющий протянул Алексу чистый бумажный лист. – Пиши «по собственному желанию», и чтобы духу твоего здесь не было.

– Спасибо, – прошептал Алекс. Менее всего он ожидал подобной милости от бывшего босса. Ему вдруг до щекотки в горле захотелось поблагодарить господина Касли, но все приходящие на ум слова прозвучали бы дешевым подхалимажем. Примостившись на подоконнике, Алекс набросал корявые строки заявления и молча отдал его управляющему.

– Проваливай, – сказал господин Касли.

– До свидания, – отозвался Алекс и старательно закрыл за собой массивную дверь.

В тот вечер Алекс испытывал смешанные чувства, подходя к воротам «Гардена». Впервые за три года он входил в отель не как служащий. Прежде Алексу казалось, что с его исчезновением отлаженный рабочий механизм непременно должен будет дать сбой. Но на деле ничего не изменилось. Все так же вежливо, с толикой кокетства, улыбалась посетителям крашеная блондинка Фериде. По-прежнему сновали туда-сюда расторопные мальчики-рассыльные. Важно раздув щеки, расхаживал по ресторану Мустафа Офенди. Большие квадратные часы на стене холла продолжали отсчитывать время жизни отеля. Уже без Алекса. Скоро его заменят другим, таким же молодым, сильным, тщеславным, который будет так же рыть носом землю, ощущая себя незаменимым. До первого промаха – роскоши, непозволительной для маленького человека. Алекс вдруг ощутил, как к некоторой горечи и обиде примешалось нечто вроде облегчения. Он стал свободен. Впервые за три года он мог сесть за столик в ресторане, поболтать с окружающими, рассмеяться во весь голос, не оглядываясь ежесекундно по сторонам, точно вор на месте преступления. Теперь он – посетитель, клиент, который, как водится, всегда прав.

Знакомый мальчишка со смышленым плутовским личиком дернул Алекса за рукав:

– Эй, Селами, что-нибудь нужно?

– Да. – Порывшись в кармане, Алекс протянул пареньку смятую купюру. – Сбегай купи цветы. Самые лучшие. Красные розы. На все. Сдачу можешь оставить себе. Да не вздумай сжулить – я тебе ноги выдерну.

– Нет проблем! – весело отозвался мальчишка. – Куда доставить?

– Найдешь меня в ресторане.

– Нет проблем! – Мальчишка запрятал деньги и, понизив голос, заговорщически, совсем по-взрослому, спросил: – Наверно, стоящая баба, раз ты так раскошелился?

Алекс пообещал ему оборвать уши и даже занес руку для острастки, после чего шпаненок во всю прыть помчался в сторону цветочной лавки.

В ресторане было необычайно шумно. Отовсюду слышалась русская речь. Воскресенье, вспомнил Алекс. Новый заезд. Новые лица. Из динамика вместо восточных мелодий доносился низкий чувственный голос:

Ту-ту-ту… На-на-на…

Снова вместе, снова рядом…

Ту-ту-ту… На-на-на…

Музыка когда…

Значит, предсказания Алекса оправдались: русских в этом заезде было подавляющее большинство. Но теперь это не имело никакого значения.

Он не сразу увидел Надежду. Сидя за крайним столиком, она разговаривала по мобильнику. Точнее, слушала, устремив перед собой перегоревший взгляд, и с каждой секундой на лице ее все отчетливее проступали усталость и раздражение. Алекс замер, пытаясь угадать смысл разговора с невидимым собеседником, но в уши, мешая сосредоточиться, лезла мелодия, банальная, как старая истина:

Наверно, ты пришла из космоса ко мне…

В той жизни ты была колдуньей…

Глупо. Даже глупее, чем мальчик, который никак не уедет в свой Тамбов… Но отчего так больно сжимается в груди?

Надежда убрала телефон в сумочку и, подперев ладонью щеку, уставилась на пляшущее на ветру пламя свечи.

Хочу сгореть дотла в мистическом огне

Неожиданно она повернула голову.

Твоих зеленых глаз…

Их взгляды встретились.

Не грусти, прошу, не надо…

Алекс испугался, что она встанет и уйдет, но этого не произошло.

Прошепчи мне: «Да»…

– Что ты здесь забыл? – строго спросил подошедший господин Касли.

– Я пришел как клиент. – Алекс с мрачным удовлетворением осознал, что больше не испытывает трепета при общении с бывшим боссом. – Имею право.

Управляющий удивленно хмыкнул:

– Тогда делай заказ. Но помни: малейший фокус, и права тебе разъяснят в полицейском участке.

– Это правда, что тебя уволили? – с неподдельной грустью спросил Али, когда Алекс подошел к стойке.

– Да.

– Может, тебе что-нибудь нужно?

– Абрикосовый сок.

– Что?! – Челюсть бармена едва не бряцнула о стойку. – Я думал, в таких случаях пьют что-то покрепче…

– Вчера выпил. Хватит.

– Черт, скажи мне, как такое могло произойти с тобой?!

– Сделай одолжение, помолчи. А то ошибусь.

– Нет, это неслыханно! – воскликнул бармен. – Его с работы вышибают в разгар сезона, а он коктейли смешивает! Селами, ты не обижайся, но с твоей головой и впрямь что-то неладно.

Подходя к столику Надежды, Алекс понял, что последний раз так волновался разве что на вступительных экзаменах. Он поставил перед ней коктейль, себе – колу со льдом. В расширенных черных зрачках молодой женщины таяли отблески пламени и молчаливого упрека.

– Послушай, – произнес он, с трудом подбирая слова, – прежде, чем ты выплеснешь это мне в физиономию, я хочу, чтобы ты поняла… Вчера я действительно был не в себе… Я был здорово пьян, впервые в жизни… Странно, у меня сейчас многое впервые, словно я и не жил вовсе… Но это не важно. Единственное, о чем я сожалею, – это то, что ты, наверно, думаешь, будто я тебя не уважаю… А это не так, клянусь. Ни к одной женщине я не испытывал десятой части того, что чувствую к тебе. И мне невыносимо думать, что моя идиотская выходка может иметь для тебя нежелательные последствия…