Женские тайны - Дориен Келли Страница 15

Хорошей и плохой новостью среды оказалось то, что у Даны до одиннадцати утра не было записано ни одной клиентки. Хорошо потому, что ей требовалось время разобраться с жилищной ситуацией, а плохо потому, что она отчаянно нуждалась в наличных.

Открыв салон для Триш, она поспешила обратно в мансарду, чтобы оценить фронт работ. Фронт оказался необъятным.

Мансарда была теплой, достаточно высокой для ее роста и имела витражи в окнах. В пору расцвета дома здесь жила прислуга. Расцвет миновал лет девяносто назад, и тогда же здесь в последний раз убирались.

Она начала сгружать хлам на пол посреди комнаты.

— Ты наверху? — прокричал Вандервурт через некоторое время.

— Да, — откликнулась Дана.

— Я выяснил в транспортной компании, когда прибудет мой багаж. У тебя есть неделя, чтобы перебраться сюда. — Вандервурт окинул взглядом кучу старых журналов, книг и газет. — Отличная работенка для моего старого приятеля Карло Факела.

— А этот Карло случайно не собирается навестить наш город? Я бы не отказалась от его помощи.

Мистер Вандервурт покачал головой.

— Сожалею, но Факел будет очень занят в ближайшие пятнадцать-двадцать лет.

Дана рассмеялась.

— Значит, придется все делать самой.

— Такой красотке? Что случилось со здешними мужчинами? Должно быть, что-нибудь добавляют в питьевую воду, если парни не выстраиваются в очередь у твоих дверей.

— Я недавно развелась и, в общем-то, никого не поощряю. Я вполне счастлива одна, — солгала Дана.

Вандервурт вновь покачал головой.

— Как бы не так.

Пришла ее очередь удивиться:

— Вы считаете, что уже настолько хорошо меня узнали?

— Ну, конечно. Мы с тобой одного поля ягоды, детка, нам необходимо быть среди людей. Я уехал из Флориды, потому что устал от одиночества. По правде говоря, есть в городе одна леди, которую я так и не смог забыть.

— Правда? — Дана обожала разговаривать на такие темы. Частично из-за этого ее салон пользовался успехом. Она с участием относилась к своим клиенткам и никогда не выдавала доверенных ей тайн.

— Правда, — отозвался Лен. — Но я не скажу тебе, кто она, на тот случай, если дама захлопнет дверь перед моим носом. У меня, знаешь ли, есть гордость. — Он уперся руками в дверной косяк и задумчиво посмотрел на Дану. — Бьюсь об заклад, к лету появится парень, который втрескается в тебя по уши.

Дана скептически хмыкнула.

— Боюсь, вы проиграете.

— Поверь мне, я в этих делах разбираюсь. — Лицо Вандервурта посерьезнело. — Готов поспорить, ты живешь сердцем. Любой, кто станет увиваться вокруг тебя, должен будет доказать мне, что он тебя достоин.

Дана уставилась на пыльные половицы — все что угодно, лишь бы скрыть слезы.

— Спасибо, мистер Вандервурт, — сказала она хрипло. К тому времени, когда Дана смогла поднять глаза, ее добровольный ангел-хранитель уже исчез.

Дана все еще улыбалась, направляясь по Мейн-стрит в парикмахерскую и думая о поразительном контрасте между пиратской внешностью Вандервурта и его добрым сердцем. Она была уже недалеко, когда из магазина рукоделия «Узоры» вышла ее мать. Дана оказалась в ловушке.

Подавив протяжный вздох, она подошла к матери.

— Привет, мам. Новое пальто? Симпатичное.

— Ему уже несколько лет.

— Все равно красивое.

Дану ужасала мысль, что когда-нибудь она станет похожей на мать — с глубокими морщинами от вечного недовольства и высокомерно вздернутым носом.

Она подождала, когда мама внесет свой вклад в светскую беседу, но Элеонор натянуто молчала.

— В одиннадцать часов меня ждет клиентка, так что я побегу, — сказала Дана, чтоб заполнить паузу. Она помедлила и решила сделать еще одну попытку: — Послушай, мам, ты можешь в любое удобное для тебя время приходить ко мне стричься.

— Гейл была моим парикмахером тридцать лет, — ответила Элеонор таким тоном, словно Дана предлагала ей совершить предательство.

Гейл Уэббер владела маленьким салоном за городом, и они с Даной поддерживали хорошие отношения. Дана посылала к ней приверженцев традиционного стиля, а Гейл к Дане — желающих не отставать от моды.

— Я же не предлагаю что-то радикальное.

— Я никогда так не поступлю с Гейл.

О пренебрежении собственной дочерью Элеонор не думала. Немного доверия, чуть-чуть уступчивости — вот все, чего хотелось Дане. Вполне достаточно, чтобы сказать наконец матери, что она сожалеет о своем дурном поведении в юности и, главное, что им надо стать ближе друг другу.