Любовь непостижима - Кэролайн Барт Страница 15

— Обычное или светлое?

Она открыла глаза и увидела его стоящим перед ней с двумя бутылками пива, в то время как справа и слева мужчины поднимали цену на самую желанную корзинку.

— Раз… Два… — громче зазвучал голос аукциониста.

— Обычное или светлое, Эллис?

Оглох он, что ли? Последний же шанс…

— Продана!

— Эллис, обе мне не выпить. Выбирайте. Какие там ставки? Семьдесят пять?

— Сто пятьдесят. — На этот раз Эллис выбрала обычное пиво. — Вы проиграли.

— Проиграл? — Грегори щелкнул пальцами. — Вот черт!

— Следующая — корзинка Эллис, — предупредил Патрик.

— Отлично, — отозвался Грегори, сложив руки на груди.

Отлично, подумала она, страстно желая испариться, исчезнуть из города. Например, используя левитацию. Она потихоньку поднялась бы ввысь и умчалась отсюда. Обратно на ранчо, к лошадям, коровам, цыплятам, в единственную знакомую ей спокойную страну.

— Корзинка Эллис Торнтон!

— Пятьдесят долларов, — тут же предложил свою стандартную цену Патрик.

— Пятьдесят-назовите-пятьдесят-пять, — скороговоркой пропел аукционист, сдвинув на затылок свою ковбойскую шляпу.

Все напрасно, напомнила себе Эллис. Потягивай пиво и делай вид, что тебе наплевать, кто, сколько и на что поставит.

— Двести долларов! — крикнул Грегори.

Толпа удивленно охнула и замерла. Раскрылись рты, распахнулись глаза, люди не хотели верить тому, что слышат. Эллис тоже застыла, вытаращившись на Грегори.

— Продана!

— Все мое, Эллис, — повернулся к ней Грегори с ослепительной победной улыбкой.

— Вот это по-техасски! — воскликнул Патрик, хлопнув его по спине.

Все еще ошеломленная, Эллис смотрела, как Грегори пошел за своим ужином. Двести долларов! Надо же!

Онемение прошло, все снова зашумели, заговорили одновременно, переводя взгляды с Грегори на Эллис и обратно. Она вдруг сообразила, что он уже вернулся с корзинкой и берет из ее замершей руки бутылку пива.

— Давайте поедим вон под тем деревом. Я страшно проголодался.

Не придя в себя от изумления, не в состоянии спорить или возражать, она взяла костыли и поковыляла за ним. Голос аукциониста за ее спиной пытался привлечь внимание к следующей корзинке. Ему пришлось повторить фамилию благотворительницы трижды, прежде чем кто-то назвал цену.

Она уселась на выбранную Грегори парковую скамью. Он устроился рядом с корзинкой и следил, как краска медленно заливает ее лицо. Это не был стыдливый румянец — она распаляла себя.

— Две сотни долларов… — возмущенно забормотала она.

— Хорошая цена, Эллис.

— Если дед подкупил вас…

— Я заплатил сам и решил сам. — Однако это не объясняло, почему он так поступил. Он не мог объяснить ей — да и себе тоже, — почему поступил так опрометчиво на глазах у всех.

— Вы меня пожалели, — казнила она его дрожащим от ярости и унижения голосом. — Дед сказал вам, что никто, кроме него, никогда не покупал мою корзинку, и вы…

— Я хотел заполучить ее и заполучил, — твердо прервал ее Грегори. — Если вы не желаете разделить ее со мной, можете выкупить за полную цену плюс пятьдесят процентов компенсации за разочарование.

— Разочарованы? — фыркнула она. — Вы?

— Эллис, ну почему вы постоянно спорите со мной, что бы я ни сказал или ни сделал? Почему бы нам не поесть ребрышки и перцы в мирной обстановке? А?

— Скажите, он разочарован, — продолжала она свое, но уже не столь ядовито.

— Вы мне нравитесь, Эллис. Не больше и не меньше. Это был всего лишь аукцион, а я просто-напросто голодный мужчина. — Грегори открыл корзинку и вынул коробку с клубникой. — Расслабьтесь, Эллис.

— Вы знаете, я ничего не готовила для этой корзинки. Вы ее купили только потому, что я… — Она все не успокаивалась.

И тут Грегори взял крупную алую ягоду и сунул в ее открытый рот.

— Замолчите и дайте мне то, за что я заплатил сполна. — Он приготовил еще одну ягоду с явным намерением отправить ее вслед за первой.

Эллис покорилась и молча наслаждалась сладкой и сочной клубникой. Ей никогда не забыть благоговейную реакцию толпы. Грегори, естественно, тоже слышал этот ошеломленный вздох. Понял ли он, в чем дело? Никто бы даже глазом не моргнул, если бы он предложил такую цену за корзинку Ширли. Люди толкнули бы друг друга локтем в бок, но не больше.

Она бросила взгляд на Грегори и увидела, что он смотрит на Ширли. Ее кавалер — водитель грузовика — также не спускал с нее глаз.

— Она, наверное, тратит кучу денег на отбеливатель для волос, — заметил Грегори, взглянув на Эллис. — Ваши волосы мне нравятся больше. — Все больше и больше, признался он себе не без неудовольствия.

Эллис восприняла его комплимент как горячую картошку.

— Ну, у меня, по крайней мере, натуральный цвет.

— У моей подружки в школе были такие же темные волосы, как у вас, — вдруг вспомнил Грегори. — Она бросила меня ради председателя студенческого союза.

— Трудно поверить, — пробормотала Эллис, не в состоянии представить себе нормальную женщину, которая бросила бы Грегори Маршалла.

Он начал опустошать корзинку. В меню у них оказались жаренные на углях ребрышки, перцы в термосе, пшеничный хлеб, желе и клубника.

Пока они ели, солнце село, зажглись бумажные фонарики на деревьях. Оркестр «кантри» в бальном павильоне заиграл классическую «Калифорнийскую розу». Естественно, Ширли открыла этот танец со своим мускулистым шофером. Потом Патрик заказал «Приди ко мне» и закрутил Нелли по площадке.

Эллис заметила, как они прижимаются друг к другу в танце. Бросив последнюю ягоду в рот, она подумала, что Патрик никогда не обнимал так Мэри на танцплощадке. И никогда не выбрасывал за корзинку бабушки столько, сколько уплатил сегодня за корзинку Нелли. Мэри, наверное, переворачивается в своем гробу.

— Вы бы потанцевали со мной, если бы могли? — поинтересовался Грегори, положив свою руку сзади нее на спинку скамьи.

Она едва не поперхнулась клубникой.

— Я совсем не танцую, и вы наверняка это знаете.

— А я немало заплатил, чтобы первым пригласить вас, Эллис.

Она наклонилась вперед, спасаясь от его руки, горячившей плечи и плавившей позвоночник.

— Посмотрите: дед и Нелли устроили целый спектакль.

— Я уже заметил.

Замечал он и другие вещи: как темные волосы и загорелая кожа отражали мягкий свет лампы; как ее тонкие пальцы нервно стягивают вырез блузки; как ее духи манят его несбыточными надеждами. Он чуть коснулся ее плеча.