Герой ее романа - Элис Дункан Страница 15

Тяжело вздохнув, художник сообщил:

— Миссис Хэмфри Олбрайт.

— Миссис Олбрайт? О, вам здорово повезло! Миссис Олбрайт — одна из самых почтенных жительниц Пайрайт-Спрингса.

Хмуро глядя на свой холст, Сергей снова загадочно бросил:

— Темную душу не скроешь, мисс Монтегю.

Энтузиазм Клэр начал быстро убывать. Она спросила нерешительно:

— Вы хотите сказать, что у миссис Олбрайт темная душа?

Он так посмотрел на нее, что последний проблеск радости моментально угас в глазах Клэр.

— О господи, Сергей! Вы в этом абсолютно уверены? Я всегда считала, что она прекрасная женщина, настоящая леди… Не думаю, что ее душа такая уж темная!

Еще один грозный взгляд убедил Клэр в том, что ее друг определенно придерживается противоположного мнения.

— Сергей, вы должны помнить, что многие люди предпочитают не показывать другим несовершенства собственной души. Вы уверены, что их стоит изображать на холсте?

Сергей посмотрел на Клэр так, будто она только что предложила ему продать право первородства.

— Я изображаю то, что вижу, мисс Монтегю. И не стану менять свои убеждения в угоду глупцам!

Клэр со вздохом согласилась:

— Не сомневаюсь, что не станете. Только тогда уж не удивляйтесь, если миссис Олбрайт будет возражать. Вы ведь помните, какой шум поднял мистер Гилберт?

Откинув голову назад, Сергей воскликнул:

— Что могут варвары понимать в истинном искусстве?!

Клэр решила оставить Сергея предаваться своим мрачным размышлениям. Покачав головой, она пошла по гравийной дорожке, ведущей к дверям «Пайрайт-Армз». Резко дернув шнурок звонка, она толкнула дверь и позвала:

— Миссис Эллиот! Это я, Клэр. Дайана дома?

В противоположном конце коридора показалась изможденного вида женщина и улыбнулась Клэр.

— Она в гостиной, мисс Монтегю. Придумывает танец под стать той ужасной картине, которую написал Сергей в прошлом месяце.

— Спасибо, миссис Эллиот.

— Не за что, милочка. Ума не приложу, почему кому-то хочется танцевать перед эдакой страстью? Эти художники хуже диких индейцев!

И миссис Эллиот поспешно ретировалась.

В гостиной Клэр замерла, очарованная представшей перед ней сценой. Посреди комнаты, прямо на полу, в пенных оборках шифона возлежала Дайана Сент-Совр, а на мольберте перед камином был выставлен портрет кисти Сергея Иванова. Портрет изображал Альфонса Гилберта, мэра города Пайрайт-Спрингса, владельца универсального магазина и целой империи мебели.

Хотя Клэр восхищалась Сергеем как художником редкого дарования, при виде физиономии на холсте она не могла не зажмуриться. Сергей, который всегда провозглашал, что пишет души своих моделей, очевидно, смог разглядеть такие грехи в веселой душе мистера Гилберта, какие Клэр даже и вообразить не могла.

Когда скрипнула открывающаяся дверь, Дайана приподняла голову, и два внимательных блестящих голубых глаза на прекрасном личике, обрамленном беспорядочными светлыми кудрями, посмотрели на Клэр.

— Рада тебя видеть, дорогая. Что тебя сюда привело?

Глядя на Дайану, Клэр вспомнила мучивший ее вопрос. Почему это локоны мисс Абигайль развевались по ветру, если она пряталась за камнем в дикой чащобе? Подобная неточность непростительна, но она решила поразмыслить об этом после.

Дайана встала с пола, грациозно вспорхнула на кушетку, и Клэр, как всегда, почувствовала легкий укол зависти.

— Вчера вечером я имела беседу с мистером Партингтоном, Дайана. И он проявил интерес к нашим традиционным артистическим вечерам.

— Замечательно!

Клэр уселась на складной стул, прилагая все усилия, чтобы не смотреть на жуткую картину у камина, но она все время притягивала взгляд. Клэр не удержалась и сказала:

— Представить не могу, почему это Сергей видит только темные стороны человеческих душ. А ты понимаешь, Дайана?

— Он же русский, Клэр.

— Ты считаешь это причиной?

— Естественно! Ты же знаешь, какой мрачный и унылый характер у этих русских.

— По правде говоря, никогда об этом не задумывалась.

— Да-да, моя дорогая. Века тирании нанесли этому народу незаживающую рану.

Клэр бросила еще один нервный взгляд на портрет мистера Гилберта.

— Какая жуть!

— Мистер Гилберт придерживается точно такого же мнения.

— Его можно понять. Он случайно не раздумал подавать в суд? Может, стоит с ним поговорить еще раз?

— Ну, поскольку Сергей вернул ему деньги, он больше на него зла не держит. Однако боюсь, если Сергей выставит его портрет на выставке, мистер Гилберт все-таки прибегнет к защите закона. Ведь Сергей не уничтожил картину, как того хотел мистер Гилберт.

Клэр заставила себя снова посмотреть на портрет.

— Возможно, уничтожить это — не такая уж плохая идея, — усмехнулась она.

Дайана тоже издала смешок.

— Да, возможно. Но погоди, пока я не закончу создавать свой танец.

— Я, сказать по правде, и не собираюсь уничтожать картину. Но надеюсь, что она не останется в гостиной навечно. Уж слишком она… темная. Я, пожалуй, предпочла бы ноготки из серии миссис Гейлорд. Ее картины по крайней мере яркие.

Глориэтта Гейлорд, еще одна художница из «Пайрайт-Армз», писала исключительно ноготки. Ее творчество не слишком вдохновляло Клэр, но в данный момент ей определенно не хватало жизнерадостности.

Услышав тяжелый вздох подруги, Дайана встревожен-но спросила:

— Что-то случилось, Клэр?

Клэр заметила сочувствие в ее живых голубых глазах и была тронута. Несмотря на то что Клэр уважала всех людей искусства, проживающих в «Пайрайт-Армз» на пожертвования Гордона, особого интереса и внимания к себе подобным она у них не замечала. За исключением красавицы Дайаны, которая искренне ценила дружбу Клэр.

Сочувствие Дайаны переполнило чашу терпения Клэр, на ее глаза навернулись слезы, и она вытащила носовой платок.

— О, Дайана, он их ненавидит!

Она поспешно вытерла глаза и высморкалась, отчаянно застыдившись такой детской несдержанности. К счастью, Дайане не требовалось ничего объяснять. Прижав одну руку к груди, а другую положив Клэр на колено, она подалась вперед и прошептала:

— Катастрофа!

Клэр ничего не оставалось, как согласно кивнуть и постараться взять себя в руки.

После краткого размышления над проблемой Клэр Дайана, откинувшись на подушки, постучала по своему прелестному подбородку столь же прелестным пальчиком.

— Но положение не безвыходное!