Тихая жена - А. С. А. Харрисон Страница 15

Дойдя до спорткомплекса «Ю-Ай-Си Павильон», Тодд достает телефон и набирает номер Дина. Ему надо бы привести мысли в порядок, придумать, что сказать, но время-то идет, а он хочет поговорить с другом раньше, чем тот свяжется с Джоди, если уже не слишком поздно. Надежда еще есть, ведь Дин сам узнал лишь несколько часов назад. Самое главное, что Тодд готов к унижениям, готов дать Дину высказаться, выслушать оскорбления. Дин может психануть, его, бывает, заносит, но он не совсем упертый. Скорее всего, он не в восторге от случившегося, но со временем смирится, потому что уж что-что, а Дин верный друг, к тому же, Тодд его самый старый товарищ.

Но Тодд ошибается, если думает, что Дину хватило этого времени, чтобы успокоиться и взглянуть на ситуацию рационально. Так что он огребает, не успев ни слова произнести.

– Паршивый сукин сын, я думал, ты мне друг. На хрена тебе моя дочь?

Тодд хочет извиниться, сказать, что сам не ожидал такого поворота, что не хотел его обидеть, не хотел ставить их дружбу под угрозу, что Дин, конечно, вправе злиться. Ему очень хочется объяснить это и получить прощение, но в данный момент ему еще важнее попросить Дина не говорить ничего Джоди, позволить ему самому сделать это. Но тот не настроен его слушать.

– Я тебе голову оторву, дерьмо вонючее. Засужу за изнасилование, – и вешает трубку.

Тодд уже начинает злиться. Этот сукин сын его довел. Ему не мешало бы остыть, хорошо, что он идет пешком. Это известный способ взять себя в руки. Так даже говорят – пойди пройдись. Проветрись. Сегодня лучи солнца прорываются сквозь низкие тучи, временами брызжет дождь, капли свистят, ударяясь об асфальт. Кратковременные дожди. Голова и плечи уже мокрые, на территории университета с ее огромными газонами стоит первозданный запах влажной травы. Надо сфокусироваться на мыслях о будущем. Не о далеком – хотя оно сейчас тоже поставлено на кон, а о том, что будет через несколько часов. Где он будет ужинать? Джоди собиралась готовить. А спать? Что-то надо сделать, но что?

Мысли в его перенапряженном мозгу звучат болезненной какофонией, пульсируя в висках. Но параллельно происходит и что-то еще. Даже в таком встревоженном и раздраженном состоянии Тодд замечает и некоторое противоположное чувство. Мысли устремлены в одном направлении, но не всецело. Среди всего этого ужаса слышится еще и слабый колокольчик чего-то приятного, забавного или, может, даже комичного, это похоже на бодрую частушку на фоне громогласного оркестра, и это связано с Наташей, с тем, что он к ней чувствует.

Тодд же знает Наташу всю жизнь – с самого дня ее рождения – и в некотором, уже устаревшем, плане все еще видит ее несчастным ребенком, оставшимся без мамы, крикливой девчонкой в школьной форме, прыщавым подростком с брэкетами – все одновременно. Если бы Тодду тогда сказали, что она родит ему ребенка, он бы расхохотался. До колик.

Тодд вспоминает, как впервые увидел ее уже сформировавшейся, словно новое и до сих пор удивляющее переиздание, с которым он сблизился и которое полюбил. Он сидел в баре «Дрейка», ждал Дина и как раз обернулся, когда вошла она, прекрасная незнакомка, которая сразу же привлекла его внимание и поплыла к нему во всем своем сочном великолепии, возмутительно шикарная – бедра покачиваются, груди подпрыгивают, серьги качаются – в общем, она не оставила ему ни единого шанса. Когда она поцеловала его в губы, в его плодородных мыслях расцвел сад надежд и мечтаний.

– Наташа, – объявила она. – Я пришла с папой встретиться. Взять у него денег.

Тодд не видел ее несколько лет. Она заказала «Манхэттен», и когда через двадцать минут появился Дин, они зашли настолько далеко, что пути обратно уже не было.

Он идет, вспоминает все это и улыбается. Но когда он садится за рабочий стол, проблемы снова догоняют, Тодд встает и начинает ходить. Поскольку Стефани нет, вся территория теперь его, так что он выходит из своего кабинета, заходит к ней, потом в приемную – делает полный круг. Ладони липкие, во рту привкус, как от ржавого гвоздя. Джоди он не звонит, потому что не знает, что сказать, как начать разговор о своей тайной жизни, как говорить о том, чего ни один из них не признавал в открытую. В его-то голове ничего не изменилось. Происходящее с Наташей не имеет отношения к Джоди – и наоборот. Но перспектива столкновения этих двух миров, которые до этого вращались на никак не пересекающихся орбитах, для него и невообразима, и невыносима, для Тодда это все равно что конец света.

Он ждет, гудки кончаются и включается сообщение, его собственный голос в записи, сообщающий, что никого нет дома. По идее, Тодд должен испытать облегчение. Достав из ящика жестяную коробку, он наскребает остатки на косяк, прикуривает, подходит к окну. Достаточно будет лишь нескольких затяжек, просто чтобы в мыслях прояснилось. Дин, гад эдакий, наверняка уже с ней поговорил. Хотя, возможно, тоже не дозвонился. На данный момент это лучшее, на что Тодд может надеяться.

Закрыв офис, он идет к машине. По его ощущениям час пик теперь начинается раньше, чем когда-то. Рабочий день длился с девяти до пяти, но теперь у всех разный график, да и никто больше прямо восемь часов не работает. Застряв в пробке, он нервничает, злится. Тодд много сигналит, перестраивается из одной полосы в другую, тесня едущую впереди машину. Голова у него забита так, что мыслям приходится конкурировать за право на голос.

Машины Джоди на стоянке нет. Пока Тодд поднимается в лифте, осознает, что не в состоянии вспомнить, когда последний раз бывал дома в такое время суток. Возможно, и у Джоди тоже уже несколько лет любовник, возможно, прямо сейчас они находятся в его же постели. На ум приходит подросток, живущий двумя этажами ниже, высокий парнишка в бейсболке. Джоди говорила, что он силен в математике и играет на скрипке. Откуда ей столько о нем известно?

Когда он открывает дверь, пес вылетает из квартиры и начинает ракетой носиться туда-сюда по коридору. Выходит соседка, здоровается с ним по пути к лифту и тоже смеется над шалостями собаки. Ей уже за шестьдесят, но она хорошо сложена, красивые ноги в чулках и на высоких каблуках. Когда она уезжает, Тодд загоняет пса в квартиру и идет в гостиную. Неподвижный воздух и наполовину закрытые жалюзи подтверждают отсутствие Джоди, но он все равно заглядывает по очереди во все комнаты. Не обнаружив ничего, кроме аккуратно заправленной постели, симметрично развешенных свежих полотенец, взбитых подушечек, журналов, уложенных ровными стопками, Тодд оглядывается в поисках радио-телефона, находит его на рабочем столе Джоди и просматривает список входящих звонков. Имя Дина фигурирует там трижды с получасовым интервалом начиная с полудня. Новых сообщений нет. Если Дин что-то оставлял, Джоди уже прослушала и, вероятно, перезвонила. Тодд вспотел и растерян. Плохо, что Дин такой вспыльчивый. Ему бы быть поразмереннее, научиться ждать, не звонить и не портить человеку жизнь лишь потому, что его что-то слегка вывело из себя.

Тодд возвращается в гараж и едет в сторону «Дрейка». Время еще раннее, но бар при отеле приятен тем, что там всегда кто-то есть, так что пить в одиночестве не приходится. В каждом отеле посетители есть в любое время суток, они ведь съезжаются со всего света, и у каждого часы идут по-своему. Тодд заказывает двойной шот и выпивает залпом, а потом берется за пиво. Когда алкоголь растекается по телу, завязанный узлом страх, что он носил в себе с обеда, начинает таять. Мышцы расслабляются; нервы уже не такие напряженные. Броня дает трещинку, сквозь нее стремительно проникает та самая мысль, которую до сих пор Тодд не мог или не хотел принять. Он станет отцом. Это чувство потихоньку крутится где-то внутри и постепенно – по мере того, как он допивает одну кружку пива и берется за вторую – начинает обретать зачаточную форму, словно конденсат, превращающийся в заметные глазу капли.