Сладкое утешение - Оливия Гейтс Страница 15

Ее руки и ее губы на его раненой коже… Он даже не представлял себе, что может ощутить подобное. Она проникла сквозь его тело в глубину его души, ворвалась в него, разрушая преграды и барьеры. И все перестало иметь значение, кроме ее ласки.

Потом она сказала, что хочет много большего. И теперь Рашид не мог понять, как ему хватило сил, чтобы не бросить ее на пол прямо там и не взять ее, устремившись навстречу утолению их взаимного голода.

Он не посмел. Не после того, как открыл для себя настоящую Лейлу.

Лейла наблюдала за дверью ванной с беспокойством.

Когда Рашид наконец вышел, ей показалось, что прошло десять часов вместо десяти минут. В комнату ворвался запах мускатного мыла, с которым она принимала душ несколько часов назад. Смешанный с ароматом тела Рашида, он подействовал на нее совершенно одурманивающе.

Что она делает? Как посмела она попросить его сделать… это? Фантазии никогда не заводили Лейлу так далеко. Большинство из них заканчивалось лишь поцелуем в губы. А вот теперь… К чему все приведет? Или не приведет? О чем она думала, когда не оставила ему выбора?

Он подошел к матрасу. Он только что побрился, его кожа блестела от мелких капель, и это делало его красоту еще более совершенной. Лейла облокотилась о стену, скрестив ноги и прижав руки к сердцу, словно боясь, что без этого оно вырвется из груди.

Наконец Рашид прошептал:

— Твоя красота ни с чем не сравнима. Наверное, ты знаешь об этом с самого рождения, принцесса. Я увидел это, когда тебе было шесть. Уже тогда я догадывался, что твоя красота сведет с ума многих мужчин, заставляя королей бросать тебе под ноги сокровища этого мира. И я оказался прав. Список монархов, просивших твоей руки, огромен.

— Ну, все не так уж значимо. Всего лишь семь монархов. И никто не говорил о моей потрясающей красоте, скорее о моих высокопоставленных связях.

— Если это так, должно быть, им не нравятся женщины. На свете не найдется гетеросексуального мужчины, которого ты не сведешь с ума. Смотреть на тебя… почти больно.

— Надеюсь, это комплимент.

— Это правда. — Внезапно он упал на колени и оказался на одном уровне с ней. — Ты невероятна. Я не верю в совершенство, но ты рушишь все мои убеждения. И вопреки всем моим верованиям ты утверждаешь, что хочешь меня.

Ее сердце бешено забилось, и Лейла обнаружила, что тоже стоит на коленях.

— Я хочу тебя. Всегда хотела.

Глаза Рашида потемнели.

— Ты сказала, что я для тебя — совершенство. И теперь я спрашиваю: что во мне ты находишь со вершенным?

Капля воды медленно стекла по его груди и закатилась в бороздку шрама. У Лейлы пересохло во рту от жгучего желания слизнуть ее.

Она подняла глаза.

— Проще сосчитать то, что я не считаю в тебе совершенным. Например, то, что ты всегда отстранялся, закрывался в своем собственном мире. Но это не повод говорить о несовершенстве. Это лишь не подпускало меня к тебе. — Ее пальцы поползли по его шраму. — Ты можешь не считать себя совершенным, но всегда будешь таким для меня.

Огромная ладонь накрыла ее руку, прижимая ее к стальным мускулам.

— В душе у меня было время подумать.

Только не это! Он скажет, что потерял голову под ее натиском, снова обвинит в недостойном поведении, и все закончится. А утром она уйдет и никогда не увидит его снова. Лейла молча ждала его вердикта, дрожа всем телом.

Его брови нахмурились, когда он прочитал ее реакцию.

— Что бы я ни говорил до этого, ты можешь в любой момент передумать.

Облегчение обрушилось на нее, словно только что Лейла совершила прыжок с мезонина на каменный пол первого этажа.

— Если хочешь забрать назад свои слова, не стесняйся. От меня ты так легко не отделаешься.

— Хочешь сказать, ты не передумала?

— Разве важно, что я чувствую?

— Очень важно. Но это может быть посттравматический синдром.

— После нападения?

— Это частое явление. Те, кто пережил смертельную опасность, совершают совершенно нехарактерные для себя поступки, чтобы снова обрести вкус жизни.

— А ты у нас в этом эксперт, да? Поскольку я призналась тебе в том, что всю жизнь была в тебя влюблена, думаю, ты должен был понять, что это — не минутный каприз. Если ты хочешь отказать мне, изображая заботу и болтая ерунду про последствия стресса, — пожалуйста. Будь джентльменом до конца.

Не поднимая взгляда, Рашид прошептал:

— Сейчас я совершенно не чувствую себя джентльменом.

Лейла снова села, скрестив ноги.

— Тогда все еще хуже. Это последствия травмы. Ты поддался бросившейся тебе в объятия женщине. Теперь ты пришел в себя и хочешь положить этому конец, подыскивая достойное оправдание.

— Разве похоже, что я пришел в себя?

Его взгляд опустился вниз, и она проследила за ним. Ого…

— Женщины и раньше бросались в мои объятия и просили взять их, но ни одна не заставила меня потерять голову, как ты.

Сердце Лейлы бешено застучало.

— Значит, ты все еще хочешь… хочешь… Его голос и взгляд снова заволокло желание.

— Всего. Я просто хотел убедиться, что не воспользуюсь твоей уязвимостью.

Итак, настал момент истины. Все стало на свои места. Желание было испепеляющим, и последствия не имели значения. Лейла наклонилась к нему, прикоснувшись к его великолепной груди, чувствуя дрожь, пульсирующую в каждой клеточке его тела.

— Если бы вчера вечером меня спас другой мужчина, я бы убедилась, что он получил медицинскую помощь, и дождалась бы результатов. Но я ни за что не поехала бы к нему домой. И уж конечно, не оказалась бы в его постели. Мне нужен только ты. Я чувствую это только к тебе. Я хочу только тебя.

Внезапно Рашид встал.

— Я решил поступить справедливо и не поглощать тебя целиком, как обещал.

— И что ты собираешься делать?

Рашид медленно приспустил брюки.

— Я попробую каждый дюйм твоего великолепного тела.

Когда его брюки оказались на полу, Лейла почувствовала, что находится на грани сердечного приступа. И даже черные шелковые боксеры не испортили эффекта. То, что они обтягивали его мускулистые бедра, и мысли о том, как скоро все это придет в действие и что она при этом почувствует, лишили ее возможности дышать.

Рашид снова встал на колени. Провел губами по ее лицу и шее, застонав от ее чудесного аромата. Он перестал быть завоевателем. Он стал соблазнителем, вознамерившимся свести ее с ума.

На глазах Лейлы появились слезы, и она попыталась увильнуть от его ласк:

— Не надо пробовать меня, Рашид, аджук. Я не могу ждать.