Загадки любви - Лора Брантуэйт Страница 15

— Жалко, что мы не встретились тогда, в детстве. Нам было бы чертовски весело играть, — сказала Кэндис и осеклась: вспомнила, с каким тщанием мама подбирала для нее друзей из «хороших, состоятельных» семейств.

Вряд ли родители Брэндона и Майка попали бы в эту категорию... Так что хорошо, что они не встретились раньше. Так, по крайней мере, у них есть шанс пообщаться.

— Да. Жаль. У нас было бы больше времени... — сказал Брэндон и тоже осекся.

Кэндис хотела спросить, времени для чего, но не стала — что-то ее остановило.

— Отпустить тебя спать? — спросил Брэндон.

— Отпусти.

— Хорошо. Спокойной ночи. Приятно было поболтать с тобой.

— Спасибо, взаимно. Добрых снов.

— Пока.

— Пока.

— Кэндис?

— Да?

— Береги себя.

— Да, конечно. — Кэндис подавила в себе желание еще пару раз сказать «пока» и нажала «отбой».

Она глубоко вздохнула и перекатилась на другую сторону постели, где шелковые простыни были прохладными на ощупь. Это кстати. У Кэндис горело все тело, будто охваченное пламенем. Что это? Только что она засыпала, убаюканная хрипловатым голосом Брэндона Лукаса, и вот уже мечется по постели, не знает, куда деваться от внутреннего жара.

Кэндис выключила свет.

Комната стала очень загадочной. Ее заполнила прохладная тьма — после желтого света ночника она казалась прохладной, как вода в озере ночью, — но Кэндис чувствовала только жар.

Она его совсем не знает... Можно ли так говорить теперь, после того как она поведала ему вещи, которые не обсуждала даже с мамой и Глорией? Она услышала от него столько же личного и важного. Брэндон казался ей очень умным, эрудированным и в то же время немного безрассудным, благородным и честным, упрямым, сильным, в чем-то даже бесстыжим. В нем не было жалости, но не было и цинизма, присущего мужчинам ее круга. Он не жаждал власти и, кажется, редко испытывал страх.

Ее отцу он не понравился бы.

Папа любит, чтобы ему подчинялись. Кэндис подумала, что Брэндон уважал бы его, но подчиняться не стал бы. Хорошо, что они с отцом никогда не встретятся.

Кэндис скомкала простыню, побуждаемая порывом тугой какой-то тоски. Она подумала про Глорию. Глория — смелая, Глория — себе на уме. Глория думает что хочет, говорит что хочет и кому хочет и делает что хочет. Теперь вот она наслаждается бурным романом с этим пареньком... Какой она будет, их история? Как скоро и чем закончится?

И больше всего Кэндис интересовал вопрос: а как Глория будет каждый раз чувствовать себя, возвращаясь в свой чопорный, строгий дом к своим жестоким, но справедливым родителям... в дом, куда Майку Лукасу хода нет и никогда не будет?

Конечно, Глория, сколько Кэндис ее знает, твердит, что замужество — это не для нее, что у нее другая, счастливая судьба свободной женщины, но справедливости ради надо заметить, что у нее уже года два не было постоянного бойфренда, а те, кто был раньше, не вызывали у нее и трети того восторженного отношения, какое она питала к Майку. Кэндис предчувствовала драму. Будет буря. Глория умеет чувствовать сильно и глубоко. И если на пути ее чувства встанет кто-то или что-то, ему не поздоровится.

Однако если дойдет до столкновения Глории с родителями, Глории не поздоровится тоже. Недаром ее мать держит крупную адвокатскую контору, а отец дослужился до высоких чинов в ФБР.

А что было бы, если бы у Кэндис завязался роман с Брэндоном Лукасом? Ну чисто гипотетически?

А не было бы ничего хорошего. Отец стал бы метать громы и молнии и не успокоился до тех пор, пока «презренный» не оказался бы от его «принцессы» как минимум за два штата. Мать принялась бы манипулировать своими нервами и здоровьем. Джереми было бы наплевать, но ее он не поддержал бы, это ясно как день.

Хорошо, что у меня никогда не будет романа с Брэндоном Лукасом, подумала Кэндис и заснула.