Мужчинам не понять, или Танцующая в одиночестве - Юлия Шилова Страница 15

– Если бы ты только знала, сколькосегодня у меня погибло друзей… Если бы ты только знала…

– А кто их убил? Кто были эти люди?

– Я не знаю. Я вообще ничего не понимаю…

– Сережа, ты веришь в Бога?

– Верю, – тихо сказал Сергей.

– И я верю. Вот только не пойму, почемуБог это допустил. Ведь он же всегда за справедливость. Как же можно было такоедопустить?

– Бог их накажет.

– Он должен был этого не допустить…

– Зачастую люди сами не ведают, чтотворят, и идут против воли Божьей. Бог никому ничего не должен. Он их накажет,вот увидишь, он их накажет…

– Послушай, ведь даже подумать страшно,что все эти люди ехали сюда для того, чтобы встретиться с собственной смертью.Наряжались, надевали вечерние платья, костюмы, покупали цветы, дорогие подарки,целовали своих детей и говорили, что скоро вернутся… А почему же мы с тобойостались живы? Почему?

– Мы остались живы по великойслучайности.

– А разве можно остаться живыми послучайности? Можно умереть по случайности, но чтобы остаться живыми…

– Выходит, что можно.

Я посмотрела на свои руки и увидела, что они вкрови: я пыталась нащупать хоть у кого-нибудь пульс, везде натыкалась на кровь…Милиция примчалась очень скоро и была поражена тому, что увидела. Я стояласовершенно голая, смотрела на людей в форме глазами полными слез и не понимала,что я раздета. Не понимала. Когда один из сотрудников милиции предложил мнеодеться, уже одевшийся Сергей взял меня под руки и отвел в спальню, чтобы ясмогла привести себя в божеский вид.

– Как ты себя чувствуешь? –заботливо спросил он, бережно помогая мне одеться.

– Паршиво.

– Нам придется всю ночь давать показания.Дождемся, пока дом покинет милиция и увезут трупы. Потом я отвезу тебя. Тысможешь?

– Что?

– Сможешь давать показания?

– Я не хочу ничего давать. Я ничего невидела.

– Так и говори, что ничего не видела, чтокогда случилась трагедия, ты была под кроватью.

Давая показания, я говорила чистую правду иискоса наблюдала за тем, как из дома начинают уносить тела погибших. Яговорила, что ничего не видела, потому что все время находилась под кроватью, ичто сегодня я уцелела по счастливой случайности, потому что захотела остатьсянаедине с понравившемся мне мужчиной. Когда меня спросили, замужем я или нет, яробко ответила, что замужем и точно так же робко продиктовала свой домашнийадрес. Когда люди в форме принялись рассматривать ту кровать, под которой мыпрятались, они были очень удивлены, потому что она вся была иссечена пулями.Как в нас не попали, оставалось загадкой. Милиционеры непонимающе качалиголовами и говорили, что мы оба родились в рубашках и что сегодня у нас второйдень рождения, у нас не было шансов спастись. Странно, но у нас не было ниединой царапины. В их глазах читалось даже какое-то недоверие.

Меня еще о чем-то спрашивали, искали хотьчто-то, за что можно было зацепиться, давали листок и просили нарисовать те трипары ботинок, которые я видела. Но у меня ничего не получалось, потому чтопосле того, как я увидела иссеченную пулями кровать, я стала плохо соображать.Помню только говорила, что поехала со своим одноклассником на день рождения, ичто когда я ехала в эту компанию, никого, кроме него самого, не знала.

– А как же виновник торжества по имениСергей? – Оперативник прищурил глаза и посмотрел на меня пронзительнымвзглядом. – Как же он? Вы были знакомы с ним ранее?

– Нет, – замотала я головой. –Сегодня я увидела его в первый раз.

– В первый раз?

– В первый.

– Вы видели человека в первый раз в жизнии пошли с ним в постель?

Оперативник неприятно усмехнулся и посмотрелна меня все тем же подозрительным взглядом. Видимо, в наших «органах» таквсегда. Независимо от того, кто ты – потерпевший или преступник – тызаслуживаешь только подозрительного взгляда, напрочь лишенного хотькакого-нибудь сострадания.

– Да, пошла. А что, в постель нужно идтисо второго раза?

– Мне кажется, что в постель люди должныидти только тогда, когда они достаточно хорошо друг друга знают и между нимиесть определенные чувства.

– Вы рассуждаете по старинке. Сейчас наподобные вещи смотрят иначе.

– Возможно. Наверно именно то, что высмотрите на подобные вещи иначе, чем я, вас и спасло. – Оперативникпо-прежнему не сводил с меня своих недружелюбных глаз.

– Скажите, а вы не знали, чем занималсяваш одноклассник?

– В смысле?

– В смысле того, где он работает и какимиделами крутит?

– Нет. Мы про это не говорили. Я же вамобъясняю, мы очень давно не виделись.

– Слишком давно не виделись, а когдавстретились, вам было совсем неинтересно узнать, чем занимается ваш старыйдруг?

– Я об этом как-то не подумала… А что, онзанимается, вернее, нет… – Я замолчала, а затем продолжила: – Он занималсячем-то противозаконным? – Мне было тяжело привыкать к тому, что теперь ядолжна говорить о своем однокласснике в прошедшем времени.

– Это мы хотели бы уточнить у вас.

– Но я не располагаю такой информацией…Простите, но мне кажется, я ни чем не могу вам помочь.

Когда так называемая беседа наконец-тозакончилась – оперативник понял, что я не могу внести хоть какую-нибудь ясностьв это дело, – я оперлась о стенку и закрыла глаза. В висках пульсировалакровь, перед глазами один за другим возникали люди, насквозь пробитые автоматнойочередью. Мне даже стало казаться, что я вижу, как их расстреливают… Вижу этипули, похожие на черные молнии. Я все это вижу, все это чувствую и принимаючужую боль…

– Нина, ты в порядке?

Я открыла глаза и увидела стоящего рядом ссобой Сергея.

– Разве я могу быть в порядке после того,что произошло?

– Ты держишься молодцом. Народ потихонькувывозят.

– Леньку уже увезли?

– Леньку увезли.

– Жалко, я ведь с ним даже попрощаться неуспела.