Прощай, мечта - Рэй Морган Страница 15

— Моя мама считает, у отца был дневник, — сказала Тори, избегая взгляда Марка. — Она думает, он сделал записи, которые могли бы мне помочь… указать путь к правде. — Тори покачала головой. — Не знаю… я никогда его не видела. Я просто надеялась…

Она замолчала — ее душили слезы. Марку хотелось обнять ее. Она такая печальная, такая одинокая. Но он не был готов к тому, чтобы оправдать ее подозрительное поведение. Пока не готов.

Что же есть такого в этой женщине, что способно разрушить его обычную осторожность и тронуть до глубины души? Но он не может уступить душевному порыву, не получив ничего взамен.

— Я не находил никакого дневника, — сказал он. — Ты уверена, что дневник существует?

— Я ни в чем не уверена. — Тори удрученно покачала головой, в глазах у нее блестели слезы. — Я даже не уверена в том, что мой отец невиновен. А ты что об этом думаешь?

Он запустил ладонь в волосы, взлохматив их. Господи, как же ему хочется обнять ее, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо, но… он не мог, невзирая на ее измученный вид.

— Я ничего не думаю, — сказал он, лишь бы что-то сказать.

— О’кей. А теперь послушай. — Ее зеленые глаза засверкали, как осколки изумрудов. — Я ненавидела твою семью пятнадцать лет. Я считаю, что вы стали причиной самоубийства моего отца. Если бы не то, как вы с ним обошлись, как заставили его страдать от позора, он был бы жив сегодня. — Она произнесла все это решительно, голос почти не дрожал, а если и дрожал, то совсем чуть-чуть. — Что скажешь?

Он отвернулся. Первая его реакция — это наброситься на нее с бранью, но он сдержался. Ее гневные слова, ее обвинения — все это смешалось в одну кучу. В том, что она сказала, нет смысла. У нее нет основательных доказательств, есть лишь предположения, попытка окунуться в прошлое, которое она не в силах понять. Это объясняет ее состояние. Но он не допустит, чтобы она использовала его семью как причину своих несчастий. Хотя она страдает. Он видит это, чувствует.

И вдруг ему пришло в голову. Если она сомневается в том, виноват ее отец или нет, если это скорее поиск правды, чем просто поиск доказательства, тогда выходит, что она обладает внутренней честностью и прямотой. А это редкое качество.

Но это вовсе не означает, что она не способна на какие-нибудь неуправляемые действия. Он повидал достаточно таких людей за свою жизнь и знает, чего можно от них ожидать. Его девиз — никогда никому не доверять.

— Мой отец был достойный и честный человек, — мягко сказал Марк. — Если он сделал что-то такое, что причинило неприятности твоему отцу, то, уверен, у него были на то причины. Он по натуре не способен на бесчестный поступок.

Слезы текли по лицу Тори, губы дрожали.

— Я знаю, — прошептала она. — Я… я любила твоего отца. — Голос у нее прервался. — Он по-доброму ко мне относился. Я не могу поверить… — Она крепко обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. — Как же ты не понимаешь? Ведь это часть проблемы. Почему он обошелся с моим отцом как с нечестным человеком? Какой в этом смысл? Он… он…

Продолжать у нее не было сил. Марк потянулся к ней, но она отстранилась.

— Тори, — сказал он, но она покачала головой и отошла от него:

— Вернемся обратно, — и пошла по дороге.

Он шел за ней, стараясь держаться поближе, не зная, что ему делать. Все в нем бунтовало против того, что она подозревает его отца в подлости. Он не верит этому. Он слишком хорошо знал отца. Но и отделаться от мысли, что с ее отцом поступили несправедливо, он тоже не мог. Почему? Как это произошло? Был ли он виновен в краже? В чем дело? Правда его интересует не меньше, чем ее.

— Между прочим, — сказал он, пока они шли по дороге, — греки уехали.

Тори остановилась и резко обернулась. Она вспомнила крики, которые слышала ночью.

— Что? Что случилось?

— Выяснилось, что они вовсе не греки. И уж точно не являются порядочными людьми.

У Тори опустились плечи, а по лицу было видно, что она искренне расстроена.

— А мне греки понравились.

— Не сомневаюсь. Это входило в их план. Они проводят много времени в подобных «играх», разъезжают по курортам, стараясь всем понравиться, войти в доверие людей с деньгами и попытаться получить от этого прибыль.

Тори печально вздохнула и посмотрела на дом — окна были темные.

— Значит, греки не собирались устроить идиллический греческий уголок?

— Нет.

— И нет никакой греческой бабушки со старинными греческими рецептами?

— Жаль, но нет, — улыбнулся Марк.

— А какую чудесную историю они сочинили.

Они дошли до веранды и медленно поднялись по лестнице.

— Как ты узнал? — спросила Тори, повернувшись к Марку.

Он стоял, засунув руки в карманы куртки. Лицо его было непроницаемым.

— У меня есть друзья в полиции. Я навел справки.

Тори вскинула голову. Это что, намек? Он хочет дать ей понять, что им с Карлом следует быть начеку?

— А что твои источники сообщили обо мне? — язвительно спросила она.

Он усмехнулся:

— Я дам тебе знать, когда получу полный отчет.

Тори не это ожидала услышать. Она хотела его осадить, но не успела. Ее прервал… поцелуй.

Марк был не в силах сопротивляться своему порыву. Он должен ее поцеловать. Как раз сейчас ее необходимо поцеловать, и он тот мужчина, который это сделает.

Поцелуй не означал, что он ей уступил. Что он ей поверил. Это не имеет никакого отношения к чьей-либо виновности или невиновности. Это просто выражение желания, страсти или, может быть, чего-то еще более глубокого. Но он ее поцеловал. И все.

Она охнула, подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но… Его рот такой горячий, руки такие сильные… и она уступила. А когда уступила, он вдруг отодвинулся от нее.

— Спокойной ночи, Тори Сандз, — резко, даже грубо произнес он. — Иди спать. Увидимся утром. Завтрак в девять.

У нее зашумело в голове.

— А… ты?

— Обойду вокруг дома.