Укрощение повесы - Аманда Маккейб Страница 15

— Я никому ничего не скажу. Если вы меня кое в чем успокоите.

— И в чем же?

— Не подвергаетесь ли вы опасности? Я имею в виду, более чем обычно. И те, кто рядом с вами?

— Анна, я обещаю, что смогу вас защитить, что бы ни случилось. Вам не грозит из-за меня опасность. — Он прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и поцеловал внутреннюю часть ладони. Потом перевернул ее руку и коснулся языком пульсирующей жилки на запястье.

У нее перехватило дыхание от нахлынувших ощущений. Их невидимая связь стала почти осязаемой. Они держались друг за друга, словно были одни в этом мире.

— Я знаю, что прошу невозможного, — произнес он, прикладывая ее ладонь к своей щеке. — Но, пожалуйста, просто поверьте мне. Я знаю, вы мне не симпатизируете — и не без причины, — но я прослежу, чтобы из-за всех этих дел вас не коснулась никакая опасность.

Анна засмеялась и мягко поцеловала его в макушку, прикоснувшись губами к упругим щекочущим волосам.

— Не симпатизирую? О, Роберт. Да, порой вы сводите меня с ума. Боюсь, я как раз испытываю к вам слишком большую симпатию, даже зная, что не должна.

— В таком случае это взаимно. Поскольку я тоже чувствую к вам больше симпатии, чем должен. — Роб встал на колени и бережно взял в руки ее лицо.

Он смотрел на нее так пристально, словно хотел запомнить каждую черточку, чтобы ее лицо навсегда запечатлелось в его памяти.

Анна взяла его за запястья и вгляделась в его лицо. В нем не осталось и следа былого легкомыслия, он смотрел очень серьезно. Роб занимался делами, в которых она едва разбиралась, несмотря на то что существовала в среде лондонского преступного мира. Она знала, что такое отчаяние и жадность, видела, как сменяют одна другую фальшивые маски, но не знала всего. Глубины происходящего.

И вот теперь пелена упала с ее глаз. Зрелище получилось пугающее, но очень бодрящее. И он теперь от нее не таился, доверял ей.

А она может ему доверять? Осмелится ли выйти, наконец, из своего укрытия?

Маска Роба аккуратно скользнула на привычное место, и он улыбнулся.

— Остерегайтесь мужчин, прекрасная Анна, — сказал он. — Мы все наигнуснейшие обманщики.

Он запустил руки ей в волосы, высвобождая локоны из прически, пока они не рассыпались по плечам. Потом намотал длинные пряди на руки и медленно потянул к себе. Он не отрывал взгляда от ее губ, словно зачарованный.

Анна закрыла глаза и в ту же секунду ощутила на губах легкое прикосновение его рта. Он застонал и еще сильнее сжал ее пряди. Поцелуй стал глубже, и Анна открылась ему навстречу. Она не могла от него таиться, как таилась от всех остальных, и полностью отдалась ему.

Она так долго была в одиночестве и боялась испытывать какие-то чувства, чтобы не стать уязвимой. С Робом она перестала испытывать одиночество. И не испытывала страха, хотя и понимала, что он самый опасный человек в ее окружении. Она просто ощущала себя живой и свободной. Холод наконец отступил.

Анна обняла его за плечи, привлекая к себе. Потом соскользнула на пол и опустилась на колени. Их тела тесно прижались друг к другу. Роб выпустил ее волосы и стал расстегивать ее жакет, стягивая его с плеч.

В его движениях не было плавной ловкости, какую она ожидала от столь многоопытного мужчины, привыкшего иметь дело с женской одеждой. Он двигался быстро и грубо, словно отчаянно стремился преодолеть барьер — не менее отчаянно, чем сама Анна.

Отбросив жакет в сторону, он скользнул губами к ее шейке, как раз над плечом, чуть выше шемизетки. Слегка прикусил кожу, заставив ее ахнуть, провел языком. Анна откинула голову, открывшись для поцелуев, и закрыла глаза, отдаваясь нахлынувшим чувствам.

Сейчас она уже их не отталкивала, она ими упивалась. Это лишь краткий миг в океане ее жизни, и ей стоит держаться за него, пока он не пройдет.

Анна вслепую зашарила по дублету, чтобы расстегнуть застежки. Пуговицы сидели в жестком бархате очень плотно, и она даже застонала от расстройства, но в конце концов они все-таки поддались. Она сняла с него дублет и рубашку. Провела руками по обнаженной груди, гладкой, теплой и чуть влажной коже. Ощутила грубую ткань повязки на плече — бесспорное напоминание, насколько опасны его секреты. И насколько опасно быть сейчас с ним. Анна опустила голову и прижалась губами пониже повязки, там, где совсем рядом сильно билось сердце.

— Анна, — прорычал Роб и с ней на руках поднялся. Быстро шагнул к кровати и уложил ее на смятые простыни, которые до сих пор хранили его запах.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Роб стоял перед ней наполовину обнаженный, играя великолепными мускулами — дань фехтовальному искусству и театральной акробатике. Он тоже смотрел на нее, и его потемневшие глаза горели почти черным огнем.

Анна протянула к нему руки, он упал рядом с ней на постель и начал ее целовать. В их объятиях не было ни искусного соблазнения, ни прекрасной поэзии, ни пасторальной нежности. Лишь огонь страсти и неприкрытое желание, сжигающее все на своем пути.

Роб собрал в кулак подол ее юбки и тянул вверх, пока Анна не ощутила прикосновение прохладного воздуха к обнаженной коже выше чулок. Но прохлада быстро обернулась жаром, когда он коснулся ее бедра через плотный шелк, а затем его палец проник под бархатную ленту подвязки.

— Какое прекрасное белье вы прячете от мира, миссис Баррет! — поддразнивающе прошептал он. — Потрясающее.

Он был первым, кто видел ее белье, за очень долгое время — и определенно первым, кто его оценил. Анна притянула его губы к своим, их языки встретились и сплелись. Роб развел ей ноги и лег между ними, а она сомкнула бедра, прижимаясь еще теснее. Почувствовала давление его твердой, тяжелой мужественности и всем телом содрогнулась от сладкой дрожи.

Он хотел ее так же, как она его.

Она обхватила его ногами за талию и обняла, целуя все крепче. Сквозь горячий туман желания она ощутила, как он снимает шемизетку, обнажая белую грудь. Он опустился ниже и поцеловал мягкий холмик.

Дразняще обвел кончиком языка ее ноющий сосок. Анна выгнулась, пытаясь прижаться еще теснее, но он засмеялся и поцеловал другую грудь в нежном местечке над ребрами.

— У тебя очень симпатичные груди. — Он легонько дунул, и Анна задрожала. — А ты прячешь такую красоту.

— Ты бессовестный нахал, — простонала она.

— Да? Значит, ты хочешь вот так? — И он снова поцеловал ложбинку между грудями. — Или так?

Наконец он взял в рот ее напряженный сосок и стал посасывать влажно, жадно, страстно.

Анна запустила руки в его волосы и притянула к себе. Как же он в этом искусен — даже слишком: когда он к ней так прикасался, она просто теряла рассудок.

Роб начал двигаться вниз, прижимаясь к ней губами. Он не пропустил ни единого пятнышка, ни единой веснушки, до самого низа. Едва дыша, Анна смотрела, как он встает на колени и тянется к ее ноге.