Алгебра любви - Мария Чепурина Страница 15

Кстати, о Лермонтове. Честно говоря, его произведениями я никогда особенно не увлекалась – как и литературой вообще. А вот теперь как-то захотелось и «Героя нашего времени» перечитать, и с «приквелом» к нему «Княгиня Лиговская» ознакомиться. Наверное, даже стихи про Кавказ прочитаю, когда вернусь. Раньше ведь мне казалось, что все это болтология просто. Кто бы мог подумать, что за рядами черных буковок на бумаге стоит живая жизнь, реальные образы, места, по которым можно пройтись, вещи, к которым я прикоснусь!..

Мальчишек лермонтовская тема, кажется, тоже зацепила. И Костя, и Лева из кожи вон лезли, стараясь изобразить Печорина: соревновались, кто равнодушнее, кто надменнее, кто страннее, кто загадочнее. Играя в XIX век, ребята стали еще более галантными, чем обычно: они только и делали, что любезничали со мной, расшаркивались, кланялись, делали комплименты, именовали «сударыней»… а Костя даже ручку поцеловал! От смущения и счастья я чуть не остолбенела. Кто бы мог подумать, что герой мечтаний всей женской части 9-го «Г» будет целовать самую незаметную девочку в этом классе?! Что только не делает с людьми прогулка по историческим местам! Или… или это не прогулка? А вдруг Печорин – только предлог? Вдруг это намек на то, что я небезразлична Соболевскому?

Когда стало вечереть, мы, проголодавшиеся, усталые, спустились на равнину, купили по пирожку и запили водой из каких-то источников: ее можно было брать сколько угодно в специально оборудованной галерее.

– Вы только много не пейте и не мешайте из разных мест, – посоветовал Игорь Аркадьевич. – А то желудок расстроится с непривычки. Кстати, завтра у нас как-никак олимпиада. Перед ней неплохо бы и выспаться. Так что давайте-ка двигаться к общежитию.

В тот день перед тем, как лечь спать, я часа два просидела в комнате, где поселили Игоря Аркадьевича, Леву и Костю. Пили чай, говорили о сегодняшних впечатлениях, потом о математике, потом просто «за жизнь» – обо всем подряд. Уйдя к себе, раздевшись и устроившись под одеялом, я невольно начала обдумывать события дня и поймала себя на том, что общалась с ребятами и учителем из лицея как со «своими», как с хорошими друзьями, которых знаю давным-давно. А еще я вдруг поняла, что за весь день ни разу, ни на одну секундочку не чувствовала себя одинокой. Ну и ну! Когда такое было в последний раз? Даже не помню. Получается, удачный день сегодня. И несмотря на звонки на фуникулере…

Стоп! Я же забыла включить телефон! А вдруг мама или бабушка звонили? Беспокоятся, наверное!

Свет был уже выключен, и три мои соседки – тоже участницы олимпиады – мирно посапывали. Пришлось вылезти из постели и разыскивать свою сумку в темноте. Хорошо еще, что я помнила, где ее положила. И мобильник нашелся быстро, лежал в отведенном ему кармашке. Я нащупала кнопку включения, нажала… И аппарат, едва успев загрузиться, начал одно за другим выплевывать сообщения о пропущенных вызовах – аж четырнадцать! К счастью, предки мне не звонили. Судя по всему, это могли быть…

Тут мобильник снова затрезвонил – прямо в моей руке. С соседних коек послышались сонное ворчание и скрип пружин. Чтобы не мешать людям спать, мне пришлось выйти в коридор (прямо в ночной рубашке) и только там принять вызов.

Это была Светка Топотун.

– Кузнецова! Ты что себе позволяешь?! – накинулась она на меня без лишних предисловий. – Отрубила мобильник и думаешь, молодец, да?! Нормально, по-твоему?

– Что там, пожар, что ли? – сонно спросила я.

– А тебе надо, чтобы пожар был! Блин, люди звонят, у них дело есть, между прочим! Какого черта ты отключаешься?!

– Не до вас было.

– Что?! Не до нас?! Да что ты себе позволяешь вообще, а? Провела день с Соболевским и возгордилась! Думаешь, раз ты куда-то с ним едешь, так сразу крутая? Да ты пустое место, уяснила?!

– А для Кости вы – пустое место, – равнодушно отозвалась я.

– Что? Что за бред?! Что несешь, дура?!

– Сама дура. Вы не нужны Соболевскому. Ни одна из вас. В поезде я передала ему письма, а он ответил, что прочитает, но встречаться ни с кем из нашего класса не будет.

– Что ты несешь?! Он не мог так сказать!

– Нет, сказал, – желание поскорее закончить этот разговор и вернуться в кровать придало мне смелости и даже резкости. – Сказал, у вас лица у всех тупые.

– Ты гонишь!

– Нет, правда.

– Вранье! – Топотун прямо взвизгнула.

– Нет, так и было.

Несколько мгновений с того конца «провода» доносилось только молчание.

– Все понятно, – резюмировала Светка уже спокойнее. – Ты возомнила себя красавицей и решила, что сможешь сама обольстить Соболевского. Смехота! Думаешь, он на тебя посмотрит?! Думаешь, этим дурацким враньем ты отстранишь конкуренток?! Ну ты, Ленка, и дура!

– Сама дура! – гаркнула я и нажала «отбой».

Надо же, третий раз за день бросаю трубку. Ну, а одноклассницы-то что? Тоже хороши, ничего не скажешь. Сговорились все звонить и капать на мозги! Хм… Сговорились? Ну а что, весьма похоже. По крайней мере, у меня создалось стойкое впечатление, что Светка знает про оба дневных разговора на фуникулере. Значит, Клара и Оксана рассказали ей. А может быть, и не только ей?

Я проглядела список пропущенных вызовов. Значительная их часть была от Светланы – но не все. Видимо, звонили и другие одноклассницы. Если неуместно одновременные просьбы Оксаны и Клары и могли быть совпадением, остальные звонки случайными уж никак не были. Получается, две одноклассницы, «отшитые» мною днем, подняли тревогу и поставили на уши всех остальных. То есть они объединились… Но что за бред?! Ведь цель каждой – это Костя, они друг другу соперницы! Невозможно, чтобы влюбленные в одного парня девчонки объединились в борьбе за него… если только… если только это не как в политике – временный союз, направленный на то, чтобы свалить общего, самого опасного и большого противника…

…Это меня, что ли?!

Ой.

Хорошо, что в тот момент в коридоре никого не было. А то этот кто-то узрел бы меня с самым идиотским выражением лица из возможных. По логике выходило, что одноклассницы считают меня опасной конкуренткой в борьбе за сердце Кости – но я никак не могла в это поверить! Они же никогда не замечали меня! Считали замарашкой, серой мышью, второсортным человеком! Старательно повторяли, что Косте я никогда не смогу понравиться! Стоп! Получается, специально? Стремились лишить уверенности в себе? Обезвредить, получается, хотели?!

То есть я красивая?

То есть я могу нравиться?!

В этот момент дверь соседней комнаты открылась, и оттуда появился не кто иной, как сам Соболевский.

– Ой! – вскрикнула я и инстинктивно сжалась от смущения.

– Извини, я не знал, что ты тут, – сказал Костя.

Я быстро юркнула в свою комнату.

– Кстати, рубашечка симпатичная, – послышалось за спиной.