Мышеловка - Яна Лари Страница 15

Жаль ненадолго, я толком не успеваю отдышаться.

– Посмотри на меня, – тихий, но категоричный приказ. Повиновавшись, встречаю пронзительный взгляд тёмно-карих глаз. Он стоит у кровати, повернув голову набок, и в хмурой задумчивости то прикусывает нижнюю губу, то медленно отпускает розовую кожу. Полностью обнажённый, хорошо сложенный молодой мужчина. Я никогда не оказывалась в такой ситуации, Паша не дал мне возможности себя рассмотреть, и теперь смятение напополам с волной незнакомого озноба медленно сжигает вены в пепел. Проглотив остатки гордости, неловко отвожу глаза. Посреди кремовой простыни, уже расстелена рубашка невесты. Теперь ясно, зачем он прервался – подготовить постель. – Рада, я сказал – на меня смотри. Вот так. Хорошо. Иди ко мне.

Хриплым пробирающие низким тембром тянет как по нитке, и я даже в этот раз не смею противиться. А Драгошу, словно только и нужно – убедиться в моей покорности, потому что едва я сбрасываю с себя оцепенение, чтобы выполнить очередную прихоть, он сам преодолевает расстояние в два больших уверенных шага и неожиданно подхватывает меня на руки. Бережно. Так крепко, что мышцы, согретые жаром его обнажённого торса, расслабляются сами собой. Ошеломляюще грустно узнать насколько полным и отчётливым может быть чувство собственной ценности и значимости не рядом с родными, а в объятиях чужака.

Но стоит Золотарёву донести меня до кровати как обострённый страхом и муками прошлого опыта адреналин ударяет по нервам, стягивая их в одну звенящую пружину. Я с силой впиваюсь нарощенными ногтями ему под лопатки, глубоко вспарываю кожу, размазывая липкую лимфу по сведённым мышцам спины, и громко всхлипываю, прижатая к кровати весом рухнувшего сверху жениха.

Такой реакции он точно не ожидал.

– Тише, птичка, разве я тебя хоть чем-то обидел? – в его улыбке недоумение, в моём дыхании хрипит испуг. – Не зажимайся, я не тороплю, всего лишь хочу, чтоб ты ко мне привыкла. Ладно?

Продолжая улыбаться, Драгош склоняется, и наши рты соприкасаются одновременно с моим "Да". Это поцелуй – знакомство, поцелуй – откровение. Вернее из-за моей неловкости мы сначала стукаемся зубами и только потом он мягко оттягивает мою нижнюю губу, будто пробуя её на вкус, накручивает тело неясным томлением, вынуждая робко отвечать, пусть неумело в силу своего небогатого опыта, но вполне искренне. Получив отклик, парень уже требовательно толкается мне в рот языком, исследуя, нежа, задевая им нёбо, так властно, что руки вместо того, чтобы оттолкнуть, застенчиво обхватывают широкую спину.

Каменные мышцы постепенно обмякают, придавленные чужим весом и успокоенные приятной лаской, доверчиво расслабляются, а потому не сразу реагируют на осторожное движение широкой ладони по внутренней стороне бедра.

"Это мы уже проходили", вспышкой проносится в голове, пока я в панике впиваюсь ногтями ему в плечи.

– Ты пока просто привыкаешь, помнишь? – болезненно морщится Драгош и, дождавшись моего кивка, чуть приподнимается, аккуратно устраиваясь между моих ног. – Не отворачивайся. В этом нет ничего постыдного. Ты моя перед Богом, а я – твой.

Да если бы причиной был стыд, а не неразрешимая задачка: поймёт – не поймёт, я б так не жалась. Мне было бы легче рискнуть, будь он грубым и несдержанным, но Драгош оказался не таким уж и злодеем. Если сейчас солгу, то, как потом смотреть ему в глаза? Всю жизнь. Ну не могу я так! Пусть сам решает.

– Драгош...

– М-м? – нехотя оторвав губы от ложбинки на моей шее, парень вопросительно вскидывает бровь. Он выглядит на удивление сдержанно, только тяжёлое дыхание, что щекочет мне подбородок, выдаёт играющий в его крови кураж.

– Я должна признаться, – замявшись, заворожено слежу, как с мужественного лица постепенно сходят все краски. Остатки натянутой улыбки выражают уже не страсть, а слепящую, звериную ярость. В кофейных глазах – приговор, и я внутренне кричу, содрогаясь от накопившихся эмоций, но продолжаю тише выдоха: – Ты не первый.

Румны* – жена.