Слабо влюбиться - Линда Джонсон Страница 15

Аня сама не поняла, почему ее так задели слова Неверящего. Вроде обычное хамство, которое Аня давно научилась пропускать мимо ушей, а в груди все равно бурлило негодование. Сволочь! Богатая зажравшаяся сволочь! Он не знает, что такое – экономить каждую копейку на еде, чтобы потом купить раз в четыре-пять лет зимние сапоги, потому что старые давно пора было вынести на мусорку! Нет, у него все есть! Даже кофемашина, которая стоила больше ста тысяч! Он никогда не голодал двое-трое суток до стипендии, просто потому что деньги закончились, а подработок не намечалось!

И вот теперь этот скотина, ничего не умевший делать в реальности, рассуждает об Аниной одежде! А у самого носки стоят дороже, чем Аня зарабатывает в удачный месяц!

Забыв допить любимый кофе, Аня выскочила сначала из кухни, а потом и из дома. Была бы возможность, она прямо сейчас сбежала бы отсюда, да хоть пешком ушла бы! Но ее держал экзамен. Да и интервью с Неверящим, эксклюзив, помогло бы ей заработать хотя бы на зимнее пальто, такое, о котором Аня давно мечтала.

А потому Аня примчалась на аллею в саду, плюхнулась на одну из лавочек и прикрыла глаза. Ничего, все пройдет. Все совсем скоро пройдет. Она выберется из этой сволочной нищеты! И тогда ни один урод не посмеет ткнуть пальцем в ее одежду!

О хорошей, качественной одежде Аня мечтала с тех пор, как стала понимать, что ее семья живет слишком бедно по сравнению со многими даже в поселке, не то что в городе. Поговорка «в тесноте да не в обиде» ее совсем не устраивала, как и «Не одежда красит человека, а человек одежду». В том мире, в котором жила Аня, красила именно одежда.

И поэтому Аня мечтала, постоянно и пока тщетно мечтала, и о дорогой одежде, и о своем жилье, да и о недешевой машине-иномарке тоже. Неверящий своим бестактным замечанием разбередил давнишнюю рану.

– Сволочь, – Аня в бессильной злобе сжала кулаки, – ничего, я еще выпущу статью с твоим интервью!

До конца дня они так и не встретились. Журналистка избегала его, появлялась на кухне, только когда Виктор работал в кабинете. Специально караулить ее Виктор не видел смысла. Ничего такого оскорбительного он не сказал, просто отметил факт, вот и все. Да она и сама должна была понимать, что ее платье выглядит музейным экземпляром. И вообще, женщинам свойственно раздувать проблемы из пустяков, это Виктор уже уяснил из общения с матерью. Да и Антон частенько о своих пассиях рассказывал. Виктор все старательно запоминал.

Книга писалась легко, что удивительно. Вот только сюжет Виктора беспокоил. Он упорно стремился не туда, куда следовало. Виктор сам не заметил, как его герой, закоренелый холостяк, вдруг сделал предложение героине, причем буквально через пару недель после того, как затащил ее в постель.

И эта сучка взяла и согласилась!

Впрочем, как раз ее согласие Виктора не удивило. Он не мог понять, откуда вдруг взялось своеволие у послушного до того героя. И еще ему не нравилось, что дело двигалось к логическому, но при этом счастливому концу. Это у него-то, уверенного, что в реальности не бывает слащавых историй с хэппи-эндом!

Нет, издатель, конечно, придет в восторг, он давно уговаривал Виктора написать что-то подобное. Но сама ситуация Виктору категорически не нравилась. Прежде его герои полностью подчинялись и сюжету, и желаниям Виктора. А сейчас вдруг выказали волю.

И Виктор стоял на развилке. С одной стороны, можно было для разнообразия написать отличный от обычных конец. Но с другой… Может, измену какую написать? Причем двойную, чтобы у героев не оставалось и шанса на примирение? Но в том-то и дело, что изменить герой мог только по пьяни. Он, похоже, слишком сильно втрескался в героиню.

Было бы, блин, в кого! Ни рожи ни кожи, как у журналистки!

Виктор оторвался от экрана и мрачно выругался. Нашел, о ком думать. У него герои ведут себя вразрез с его замыслом, а он об этой обидчивой цаце вспоминает.

Еще раз выругавшись, Виктор заставил себя вернуться к работе.