Ложная красота - Наталья Кочетова Страница 15

Игнат

— Обычно за рождение сына бухлом проставляются, Игорек. А ты этот… инвентарь притащил.

— Мой сын будет вести здоровый образ жизни. Чего и вам желаю.

— Приемника себе выращиваешь? Нового чемпиона?

— Ну не-е-ет. Мой сын будет только тем, кем захочет быть.

Я свысока наблюдал за разговором Игоря и троих пацанов, обступивших его полукругом, Свысока, потому что я, с трудом балансируя, стоял на высокой лестнице и прикручивал к потолку принесенный Игорем канат.

Игорь закончил устанавливать в углу боксерский манекен и, отошел в сторону. Критически оглядел его, будто оценивая, достаточно ли хорошо он здесь смотрится, и, удовлетворенно кивнув сам себе, стал собирать разбросанные по залу куски картона от упаковки. Закончив, махнул вверх мне на прощание и покинул зал.

Парни еще негромко переговаривались между собой, о чем-то смеялись, и, подхватив свои вещи, тоже направились на выход.

Я затянул вкрученный в потолок крючок и подергал канат, немного повисая на нем, чтобы проверить, не отвалится ли он под моим весом. Решил поджать еще немного, когда услышал вдруг внизу удивленные возгласы и пошлые присвистывания.

— О-о, ух ты.

— Это что за цветочек в нашем рассаднике?

— Конфетка, ты не заблудилась?

Опустил глаза вниз и слегка наклонился, чтобы увидеть, что происходит. Хотя гадать тут было нечего: от чего еще могли так возбудиться эти придурки, как не от появившегося в зале Пришельца?

Я закатил глаза, мотая головой, и, сделав последнее усилие, надавил на крючок, вгоняя его до упора в цемент. Начал спускаться под аккомпанемент масляных шуточек и заигрываний не на шутку разыгравшихся придурков. Пока я спускался, девушку мне не было видно, но когда я, наконец, поставил ногу на пол, картина, что мне открылась, заставила мою кровь течь быстрее под внезапно ударившим в голову адреналином.

Злость, словно молния, рассекла мое сознание, мгновенно и ярко, стоило мне увидеть моего Пришельца, вцепившегося побелевшими пальцами в лямки рюкзака, и троих идиотов, обступивших ее, не давая войти.

— Эй, придурки. — Окликнул я пацанов, быстро надвигаясь на них.

Двое тут же заткнулись и потупились, стирая с лиц тупые заигрывающие улыбочки, видимо, почувствовали в моем тоне угрозу. Но один из них, даже не реагировал, продолжая жадно облизывать взглядом тело девчонки.

— Отвалил от неё, Соколов. — Бросил я идиоту, который вконец обнаглев, начал уже было тянуть свою руку к волосам или лицу девушки, но услышав меня, медленно ее опустил.

— С хрена ли? — Идиот повернулся ко мне и посмотрел со смесью удивления и недовольства.

Я быстро подошел и заслонил собой сжавшееся до размеров зашуганного котенка тело девушки.

— Ты че это? — Прыснул Соколов, приподнимая бровь.

— Я сказал тебе свалить, придурок. Иди отсюда, пока я добрый. — Процедил я сквозь зубы, угрожающе нависая над идиотом.

— Пфф… Ты че-то попутал… — Фыркнул Соколов, бросил взгляд на своих притихших товарищей, и вдруг мерзко усмехнулся. — Она — твоя девчонка, что ли?

— Да, моя. — Ответил я рыком, и уже тут же собирался поправить себя. Даже открыл рот, чтобы уточнить. Не моя девчонка. Мой ученик. Но на лице Соколова появилось такое выражение… В нем было столько омерзительной насмешки. Ему было смешно от его же предположения. Мысль о том, что Пришелец может быть моей девушкой, казалась ему настолько невероятной, что это просто нелепо и смехотворно — такое предполагать.

Он смотрел на мое лицо и кривил губы. Фыркал, брезгливо морщился.

И я почувствовал, что мне просто крышу срывает от этого выражения на его лице. Я ощутил, как сжимаются челюсти, натягивается кожа на кулаках, мышцы всего тела каменеют, готовясь разрушать, бить и уничтожать. Я дышал тяжело. Я говорил себе: успокойся. Терпи. Не срывайся. Левая нога сама собой сделала шаг вперед. Ближе к мудаку-Соколову. Но я все еще держал себя в руках.

— Серьезно, Игнат? Эта цыпочка и… ты? — Выплюнул мудила, сверкая глазами, полными отвращения.

Ну все, сука. Этого я уже выдержать не смог.

Всего одна фраза, брошенная так несвоевременно, и я срываюсь. Ярость затмевает мой разум.

Хватаю Соколова за грудки и вколачиваю в стену с такой силой, что боль отдается в локтях обеих рук. Я хочу врезать ему со все дури, стереть это выражение лица, месить его рожу кулаком, пока не обнажатся кости черепа, пока не посыплются зубы. Но своих уродовать нельзя. За своих Андреич может и попереть. Мне странно, что я помню об этом в такой момент, но я помню. Я не должен оставлять следов на этой мерзкой роже, и поэтому сжимаю мертвой хваткой глотку.

Придурок хрипит и задыхается, выпучив ошалелые глаза. Я надавливаю сильнее, предвкушая тот момент, когда зрачки мудака начнут закатываться вверх, когда он потеряет сознание и свалится на пол вонючей кучей бесполезного дерьма. Давлю сильно, потеряв контроль над своим гневом, когда вдруг чувствую касание тонких пальцев к своему бицепсу.

— Игнат. — Слышу напуганный, но требовательный голос у меня за спиной. Тонкие пальцы обхватывают плечо и надавливают, тянут, пытаясь оттащить меня от задыхающегося Соколова. — Игнат, пожалуйста.

Не знаю что, но, наверное, вот это вот её «Игнат, пожалуйста», заставляет разжать пальцы. Я вообще не помню, чтобы мое имя произносили вот так вот. Игна-ат. И это странно отрезвляет, резко переключает меня с гнева на необъяснимую зацикленность, лихорадочное повторение вот этого ее Игна-ат в своей голове.