Любить и беречь [= Грешники в раю] - Патриция Гэфни Страница 15

Любят ли они друг друга? Этот вопрос вызывал у него необъяснимо сильное любопытство. Между мужем и женой действительно чувствовалось напряжение и висела атмосфера недоговоренности, которой он не мог не замечать.

Кристи хотя и любил Джеффри, никогда не считал его человеком глубоким. Его карьера наемного солдата могла поразить своей неожиданностью абсолютно всех в Уикерли, но только не Кристи. И, несмотря на то что они расстались в шестнадцатилетнем возрасте, пристрастие Джеффри к вульгарным, неразборчивым женщинам ясно определилось уже тогда. Если только Джеффри не изменился в самой своей сути, то его женитьба на Энни Верлен была совершенно необъяснима. Она была красива – бесспорно, но утонченной, одухотворенной красотой, в ней не было ничего вызывающе доступного. На губах у нее постоянно играла вежливая и милая улыбка, но она никогда не смеялась. Никогда. Действительно, чем больше Кристи общался с нею, тем меньше мог представить себе эту женщину развязной или несдержанной, игривой или легкомысленной, сотрясаемой конвульсиями неудержимого хохота. Ему хотелось надеяться, что слово «трагедия» чересчур сильно для описания того неуловимо тонкого облака, которое ее окружало. Но под покровом ее безграничного самообладания он чувствовал отчаяние страдающей души, вдруг утратившей власть над своей жизнью.

Между тем миссис Сороугуд обратилась к нему:

– Скажите, вы еще не устроили леди д’Обрэ экскурсию по церкви, викарий?

Он отвечал, что нет.

– Она построена еще при норманнах, – продолжала миссис Сороугуд, повернувшись к Энни, которая, казалось, проявила неподдельный интерес. – Норманнское влияние заметно в арке алтаря и в резьбе колонн, но остальное, в большинстве своем, – позднейшие добавления.

– Название нашей деревне дали саксы в седьмом веке, – негромко добавила мисс Пайн. – Нас в свое время завоевывали кельты, римляне, саксы и норманны.

– «Уик» на древнем английском означает «деревенька», – добавила миссис Сороугуд. – И, конечно же, преподобный Моррелл должен показать вам и свое жилище. Это красивое старинное здание, как и все пасторские дома в Англии.

– Елизаветинская постройка, – пояснила мисс Пайн.

– Я обязательно там побываю, – произнесла ее светлость, улыбаясь Кристи.

Старая миссис Уйди, следившая за разговором вполуха, неожиданно поднялась со своего места у камина и двинулась по направлению к двери в буфетную. Проходя мимо Кристи, она тронула его за плечо и прошептала:

– Идите за мной.

Ее таинственный тон заставил Кристи, дождавшись окончания последней тирады Онории о том, в каком плачевном состоянии оставил старый лорд один из красивейших садов Линтон-Грейт-холла, не спеша подняться и, напустив на себя как можно более равнодушный вид, проследовать за миссис Уйди.

Он обнаружил ее в дальнем конце буфетной, где она протирала полки и приводила в порядок посуду. Глядя на ее ссутулившуюся спину, Кристи вспомнил те не слишком далекие времена, когда она была высокой и статной энергичной и разумной женщиной. Теперь же она день ото дня все больше зависела от своей отнюдь не самостоятельной дочери, и эта перемена пугала обеих.

– Вот оно. – Она просунула руку между двумя мешками с мукой и достала сложенный лист бумаги. – Если вы его отправите, то оно дойдет куда следует, – сказала миссис Уйди и вложила бумагу ему в ладонь, причем в ее глазах светился азарт заговорщицы.

Он поглядел на листок и прочитал: «Роберту Джеймсу Уйди», но адреса не было.

– Кто это? – в изумлении спросил Кристи.

– Мой сын, – произнесла она страстным шепотом. – Я ему никогда еще не писала, а зря. В этом возрасте им нужно руководство. Бобби…

– Мама? – Явная дрожь в голосе мисс Уйди выдала ее волнение.

Старая леди приложила палец к губам и прижала руку Кристи с письмом к его груди.

– Спрячьте и не говорите Джесси, – предупредила она. – Она этого не одобряет. Еще чаю, викарий? – спросила миссис Уйди, переходя с шепота на нормальный голос, пропуская его в узкий коридор и не глядя на дочь.

Кристи успел только послать мисс Уйди ободряющую улыбку и быстро кивнуть головой. Позже он решит, следует ли ей знать, что ее мать пишет письма сыну, умершему тридцать лет назад.

Вскоре после этого леди д’Обрэ сказала, что ей, пожалуй, пора. Все поднялись. Послышались слова благодарности и прощания, и под этот невнятный говор Кристи вдруг, неожиданно для самого себя, спросил, не может ли он проводить ее до дома. Она поблагодарила и ответила, что будет чрезвычайно ему признательна.