Замок из дождя - Кристин Лестер Страница 15

— Извините!

Сеймур послал ему еще один безумный извиняющийся взгляд и снова пожал плечами. Филипп отступил от Студентки.

— Твоя девчонка? — с пониманием спросила та.

— Типа того.

— Ревнует?

— Наверное.

— Вы оба сидите как отмороженные. Только мне показалось, что это она грезит о тебе, а ты как будто перед ней провинился… Я не сильно вам все испортила?

— Нет, что ты.

— И мы можем как-нибудь заняться… мм… танцами?

— Разумеется.

Филипп, не вполне осознавая, что делает, поцеловал ее в щеку и, чуть задержавшись у лица, прошептал цифры своего телефона. Это был скорее привычный жест из прошлого. Ни к чему не обязывающий и ничего, впрочем, не скрывающий: да, ему понравилась девушка, и он хочет с ней разочек… встретиться. Не более того.

За их столиком повисло скорбное молчание. Все смотрели, как Филипп милуется со Студенткой. Даже Сеймур почему-то был мрачен. Может, он сам положил на нее глаз? Музыка стихла, диджей колдовал над пультом, по залу расползался ровный гул голосов.

— Послушайте, друзья, — наконец не выдержал Сеймур, — может, не стоит разбивать компанию и нарушать чужие планы?

Филипп почувствовал, что дело грозит закончиться скандалом. Или хуже того — дракой. Как-то незаметно рядом появилась Джессика, молча взяла его за руку и притянула к себе. В это время на сцену вышла шикарная девица и запела что-то очень — соблазнительное, медленное, низким, будоражащим воображение голосом. Как у Селин… Филиппу стало тошно. Он почти не заметил, как Джессика взяла его за руку и вывела на танцпол.

Ну почему? Ну почему так? Почему, когда эта красивая и замечательная девушка пытается быть ему ближе, перед глазами, словно бдительный часовой, все время встает Селин? Она как будто ревнует. Не видя его и в общем-то не испытывая привязанности, она все время мешает ему сблизиться с другими женщинами.

У Филиппа уже начались эротические кошмары, потому что раньше он имел частый и регулярный секс не реже одного раза в два дня (а чаще — несколько раз в сутки), а в последний раз он занимался любовью с Селин. И было это две недели назад. Организм настойчиво требовал самовыражения хоть с кем-нибудь. Но душа так же настойчиво не принимала суррогата.

В это время голос девицы заложил, красивый лирический поворот, а руки Джессики прошлись по его спине… Филипп почувствовал легкое шевеление в брюках. Джессика молчала. Она просто нежно прижималась к нему, положив голову на грудь. Филипп тоже ничего не говорил, осторожно обнимая ее за талию.

А песня была, прямо сказать, заводная. Нет, она не звала пуститься в пляс, но, следуя ее медленной, волнующей мелодии, в душе Филиппа поднималось мощное возбуждающее томление. Возбуждало оно не резко, но очень глубоко и основательно. И вообще он не мог понять, что происходит: сердце рвется ввысь, душе не хватает воздуха и места в груди… Ему хотелось, чтобы выросли крылья, взлететь и пробить головой высокий купол этого странного клуба. Как журавль в небе! Или… как синица?

— Джессика.

— Что, Филипп?

— Ты прости меня, дурака. Это пройдет. Надеюсь, что пройдет.

— Думаешь, мне стоит подождать?

— Думаю. Джессика, да, тебе нужно подождать. — Филипп нежно держал ее лицо обеими ладонями.

Песня закончилась, на сцене начинался долгожданный стриптиз, на них никто не обращал внимания.

Она опустила глаза, отвела его руки от своего лица:

— Я не смогу.

— Но почему? Почему?!

— Я… мне невыносимо знать, что ты обнимаешь меня, а думаешь о ней! — Она замолчала, глотая слезы, и пошла к выходу.

— Нет! Джессика, стой. Все совсем не так!

Филипп поймал ее, развернул к себе и, не помня себя от переполнявших чувств, начал жадно, безудержно целовать. Теперь он не хотел быть нежным, как тогда с Селин. Он хотел сжечь, уничтожить, забыть ее образ, вытравить его из сердца, чтобы полюбить эти новые мягкие губы. Эти прекрасные серые глаза, которые смотрят на него всегда с грустью и нежностью… Он целовал Джессику, а ему казалось, что он целует весь мир, всех женщин на свете, ибо только все женщины мира, набросившись на него в бессчетном своем количестве, способны стереть образ Селин…

Филиппу было хорошо. Он отрекался. Он предавал Селин и свою любовь к ней, и в этом чувстве было огромное облегчение.

Джессика отвечала на его поцелуй с той же жадностью и неистовством и, слава богу, не заметила отчаяние, притаившееся в глазах любимого мужчины. Они пытались пробраться к выходу, сейчас обоими владело желание остаться вдвоем. Отель, где проживал Филипп, был отсюда недалеко…

Но им мешала страсть. Она набросилась голодной волчицей и пожирала их, а они — друг друга. В каком-то коридоре Филипп прижал Джессику к стене, она обвила его ногами, теперь им еще мешала одежда, но посторонние люди — уже нисколько.

Потом она очнулась:

— Нет, Филипп, нет. Пойдем отсюда.

— Хорошо, мы добежим до моего отеля.

— Нет, поедем ко мне.

— Здесь очень близко.

— Я потом тебе объясню. Поехали ко мне.

Колени у него дрожали. На подгибающихся ногах он добежал до остановки такси, поймал машину, и, оказавшись на заднем сиденье, они вопреки всем ожидаемым продолжениям своего безумства вдруг забились каждый в свой угол и замолчали.

Если бы Джессика не остановила Филиппа в клубе (черт с ними, с приличиями!) и они занялись бы любовью прямо там, в маленьком темном коридорчике служебных помещений, может быть, их история развивалась бы и по-другому.

Но теперь салон такси, холодный ночной ветер в форточку — словно отрезвили обоих. Джессика боялась испортить все своей поспешностью, а Филипп… А Филипп, едва только его лица коснулась первая робкая капля дождя, пришедшего на смену чудной солнечной осени, думал только об одном. Он представлял себе темную дорогу, мокрый асфальт, потоки дождя на стекле и… маленькое бледное лицо с незабываемой улыбкой…

Он прикрыл рукой глаза и отвернулся. Джессика не видела этот жест, иначе она вышла бы из машины сразу.

Ее квартира занимала два этажа. У подъезда Джессика вдруг остановилась.

Филипп обнял ее и молча разглядывая лицо. Ни прежней страсти, ни недавнего опустошения он больше не чувствовал. Просто спокойное любопытство и умиротворяющую внутреннюю теплоту. Он был благодарен Джессике. За то, что она есть. И за то, что она любит его.

Их ноги сами переступали, словно во время танца.

— Филипп, мы опять танцуем? — Лицо Джессики было прекрасно.

Он чуть ли не со страхом отпрянул от нее. Сейчас она была намного красивее Селин. Джессика была — само совершенство. Таким человека может делать только истинная любовь. Он взял ее лицо в свои руки: