Жизнь под маской - Лариса Шкатула Страница 15

Телега повернула на одну из проселочных дорог, и пейзаж вокруг понемногу стал меняться. То там, то здесь окрестные станицы начали взбираться на пригорки, а дорога, по которой они ехали, устремилась навстречу цепи синеющих вдали гор. Оттуда уже тянуло прохладой, и Ян мысленно похвалил себя за то, что, увязывая в дорогу свой нехитрый скарб, прихватил и полушубок.

Лошади, должно быть, почувствовали близость дома, прибавили шагу, и телега бодро застучала колесами. Андрюха было заикнулся спросить что-то, но Грицко остановил его.

– Погодь! До дому доберёмся, сядем за стол, а тогда и поговорим.

Ян расслабился, чего давно уже не мог себе позволить: лёг на спину, положил руки под голову и стал смотреть на облака, плывущие к горам. Смотрел и думал: "Красивая всё же земля – Кубань, почти такая же красивая, как Украина!.."

Наверное, под мысли об Украине Янек и задремал, потому не заметил, как телега въехала в одинокий хутор и лошади подкатили её к старому, но добротному дому. Видно, жил здесь когда-то выходец из страны лесов, вот и завёз бревна для родного сердцу сруба. На Кубани так не строят. Кубань – это хаты-мазанки, снаружи побеленные, из самана или турлучные – на какой материал у хозяина средств хватило. А у хозяев побогаче дома каменные, кирпичные…

На крыльце дома их встретила невысокая девушка, похожая на подростка, с задорным веснушчатым лицом. В простеньком платке, повязанном низко на глаза, в потёртой безрукавке – этакая невидная сельская дивчинка. Она молча посторонилась, пропуская их в хату, только на мгновение молча прильнула к брату. Ян посмеялся про себя выражению Григория про то, какая она краля! Или, может, здесь есть другая краля? Ян сложил на лавку свои вещи, повернулся и обмер. Посреди хаты тонкой березкой стояла юная красавица которая успела снять и платок, и потертую безрукавку. Толстая русая коса, скрываемая платком, змеилась теперь по высокой груди и падала на гибкую талию. Глаза, прежде прикрытые пушистыми ресницами, распахнулись, открыв Яну два прозрачных озера хрустальной синевы, и исчезли куда-то прежние веснушки…

– Вот, Олеся, жениха тебе привезли, – подтолкнул Яна к девушке Андрей.

– Скажете тоже, дядя Андрей, – улыбнулась, ничуть не смутившись, девушка и предложила: – Вы пока руки мойте, а я буду на стол накрывать. Борщ в печке вас уже час дожидается!

– Мы, Лесинька, послезавтра опять уезжаем. В Новороссийск. Посланник должен туда приехать. Если, конечно, через кольцо прорвётся… А завтра край! – надо будет вас обвенчать. Тогда уж с легким сердцем будем тебя здесь оставлять!

У Яна язык прилип к гортани: вот так работа – с незнакомой дивчиной под венец идти! Из огня да в полымя!

– Хлопчик, как видно, ещё ничего не знает, – правильно истолковала его замешательство Оксана. – Опять ты, Грицко, о человеке не думаешь! Я же тебе объясняла, что человечество состоит из отдельных людей. Нельзя заботиться обо всех и не заботиться о каждом!.. А вы, дядя Андрей, куда смотрели?

– Да я хотел сказать, – стал оправдываться тот, – так ты же знаешь Грицко: чего о серьёзном деле в дороге говорить! Рта мне не дал открыть.

– Олеся, ты как наш магистр, начнешь ругаться – хоть со стыда сгорай! Паренек с дороги уставший, борща твоего поест, подумает… Мы ж его на цепь не посадим! Не захочет – отвезём обратно на то место, откуда взяли, а хоть и в сам Новороссийск…

– Опять выкручиваешься!.. Хоть бы познакомил для начала…

Ян благодарно посмотрел на свою заступницу: и правда, чего он испугался? Это дело добровольное.

Девушка протянула ему руку с тонкими длинными пальцами.

– Олеся Расторгуева.

– Ян Поплавский, – он осторожно пожал её пальцы.

– Так ты – поляк? – спросил Андрей.

Олеся расхохоталась.

– Дядьки! Вы, когда ума-разума наберетесь?! Жениха мне привезли. Ни он сам об этом не догадывался, ни вы о нём ничего не знали.

– У меня отец был поляком, а мама – украинка. С Прикарпатья мы…

Ян рассказал Олесе о себе, не переставая любоваться её руками – они ни минуты не оставались без работы. Пока они говорили да мыли руки, она успела накрыть на стол. Катерина вкусно готовила борщ, но и запах, который поплыл по хате, когда из русской печки достали чугунок, тоже был непередаваемо хорош!

– Быстро за стол! – скомандовала Олеся.

– От таке умно дитя из колыбели! – шутливо пожаловался Григорий. – Бачь, своего старого брата, как мальчишку – крапивой!

Олеся поставила на стол запотевшую бутылку.

– Неужели и нальешь? – спросил брат.

– Трошечки! – передразнила она.

Сели за стол.

– За знакомство! – предложил Андрей, и они выпили чистый, как ключевая вода, самогон.

Борщ ели молча.

– О, цэ… произведение искусства! – сказал Григорий.

Ян с ним согласился и подумал, что на такой борщ можно приманивать женихов и менее красивым девкам…

– Теперь попробуем, что сварит нам наш гость! – протянул Григорий, когда они блаженно расслабились и давали себе передых перед новым Олесиным блюдом – картошкой с курицей.

– Расскажи о себе, – поспешил объяснить Андрей, заметив укоризненный взгляд Олеси: опять её брат дурачится, как маленький!

Ян стал рассказывать, что произошло с тех пор, как он покинул родительский дом: как подорвался на мине, как познакомился с графом Головиным…

– Его случайно не Федором звали? – не выдержав, прервал его рассказ Андрей.

– Федором.

– Как тесен мир! Мы же с ним вместе в лагере у немцев сидели! Я, может, благодаря ему и жив-то остался!.. Только его вроде убили… Нам сказали – при попытке к бегству.

– Думали, что убили. Я вот этим самыми руками у него пулю из головы вытаскивал!

Только теперь Ян осознал, сколько событий произошло с ним всего за три месяца! Недаром так недоверчиво поглядывает на него Григорий. Думает, сочиняет хлопец! И он-таки прервал рассказ Яна.

– Хлопчик, а ты не любитель сказки рассказывать?

Ян насупился.

– Понимаю, тебе обидно, но ты послушай, Андрей Евгеньевич, что наш попутчик говорит! Будто он смог убить своего врага взглядом!

– А я раньше слышал про такое. Тибетские монахи, например…

– Погоди ты со своими тибетскими монахами. Ты вдумайся, наш простоватый с виду, полуграмотный хлопец…

– Как это – полуграмотный?! – возмутился Ян. – Да я всему хутору прошения писал. И письма!

– Еще и горячий такой, совсем не умеет собой владеть. В разговоре со старшими!

Юноша смутился.

– Так вот, Ян Поплавский, если ты говоришь правду, то откуда у тебя такое умение? Кто тебя научил?

– Никто! Понимаете, этот Епифан – он зверь был. Он… мою знакомую девушку железом жёг. Я его так не полюбил, так он мне ненавистен стал, что я его как бы ударил. Прямо в сердце! А получилось – по-настоящему!