Беру тебя напрокат - Елена Трифоненко Страница 15

И бесполезно объяснять ей, что мы просто погуляем, например, по Сочи, а ночевать вернемся домой. Женька всегда уверена, что все пойдет не так, как запланировано. А еще она не умеет плавать, потому при слове «круиз» даже закачалась слегка. Я, конечно, поспешила напомнить ей о возможности полюбоваться европейской архитектурой, но делу это не помогло.

«Ну ничего! Еще войдет во вкус», — говорю я себе и пытаюсь сосредоточиться на монтаже. Ничего, впрочем, не выходит. С тех пор, как я согласилась работать с Петровым, он постоянно в моих мыслях. Вот и сейчас… нестерпимо хочется понять, какого черта он бросился меня защищать. Неужели осознал, что был не прав полгода назад, и решил загладить вину? Хотя нет, быть этого не может. Такие, как Петров, никогда не испытывают угрызений совести.

Вернувшись из аптеки, Женька устраивает мне сцену:

— Ника, я все-таки не поеду. Я вспомнила, что в четыре года мне снилось, будто я стала жертвой кораблекрушения.

— И что? — невольно ухмыляюсь я. — Мне в том году постоянно снилось, будто меня на костре сожгли, но я, как видишь, на шашлыки регулярно езжу — и ничего.

Женька закатывает глаза:

— Нет, ты не понимаешь…

По ее лицу, мгновенно теряющему краски, становится ясно, что ничего хорошего меня не ждет. Ох, как же не вовремя! Вздохнув, я решаюсь на откровенность:

— Жень, я тебя не просто так с собой зову. Мне нужна твоя поддержка.

— Тебе? Поддержка? — ее глаза широко распахиваются.

Я вкратце пересказываю ей подробности контракта с Петровым. В моем пересказе звучит все довольно дико. Сестра слушает меня открыв рот, а потом медленно мрачнеет.

— Как-то это все странно… Тебе не кажется?

— Именно поэтому я и зову тебя с собой. Мне еще никогда не приходилось изображать чью-то девушку, потому я надеюсь на твои советы. Все же в делах сердечных ты лучше меня разбираешься: постоянно всякие книжки психологические читаешь.

— Ну что ты! — Женька польщено розовеет. — Я же только в теории разбираюсь, а практики у меня — ноль.

— А я даже в теории — профан. Некогда мне образовываться: работа сама себя не сделает.

Сестра задумчиво чешет кончик носа, а потом опять бледнеет. Похоже, в голову ей пришел еще один ужастик.

— Ну что опять, Жень?

— Слушай, и все-таки предложение Петрова очень странное! Прям слишком! Тебе не кажется, что он этот круиз совсем не просто так затеял?

— Конечно, не просто так. Он хочет «нашаманить» еще пару миллионов подписчиков, хайпануть.

— Да нет же! — машет рукой Женька. — Я не про это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она подсаживается ко мне и делает страшные глаза:

— Тебе не кажется, что он решил тебя соблазнить?

— Что?

— Я слышала, сейчас у мажоров модно спорить на девушек, — деловито поясняет сестра. — Типа: не соблазнишь за неделю кого-то определенного — проставляешься.

— Женька, по-моему, у тебя фантазия разыгралась, — бормочу я, а сама как-то сразу напрягаюсь. А ведь что-то в этой безумной гипотезе есть! По крайней мере, она объясняет, почему Петров решил поиграть в защитника. Это он, видимо, в доверие уже пытается втираться, чтобы на лайнере время сэкономить. Но сестре об этом знать необязательно: еще больше запаникует.

— Нет, Жень, ты ошибаешься! — говорю я с наигранной уверенностью. — Хотя даже если он и поспорил там о чем-то — мне-то что? Петров, вообще, не в моем вкусе. Ему ничего не светит.

— Это тебе сейчас так кажется, — ворчит Женька. — А окажешься с ним в замкнутом пространстве — сразу какая-нибудь химия заработает, и голова отключится.

— Так ты поедешь?

На ее лице проступает решимость.

— Конечно, поеду! Я тебя на произвол судьбы не брошу.

Время до круиза пролетает незаметно. Наверное, потому что я все время занята работой. Еще весной я получила несколько приглашений в отели Крыма, так что половину июня азартно кочую из одного в другой — снимаю короткие влоги и наслаждаюсь жизнью. Каждый мой день не похож на другой: передо мной проносятся замки, горные вершины, многолюдные пляжи и вереница вареной кукурузы. И самое классное, что все (ну почти все!) — за счет спонсоров.

В Краснодар я возвращаюсь только накануне вылета в Геную. Настроение у меня боевое, радиус поражения — примерно тридцать метров (именно с такого расстояния мне начинают строить глазки встречные парни). При редких воспоминаниях о сотрудничестве с Петровым настроение, конечно, слегка омрачается, но быстро восстанавливается. В конце концов, я настраиваю себя так: это не Петров берет меня напрокат, это я его арендую.

Женька тоже держит хвост пистолетиком. Не психует и не паникует, только инструктирует маму занудным тоном:

— Если я не вернусь, грохни мою свинку-копилку и передай все что, там есть, в какой-нибудь собачий приют.

Мама, как обычно, слушает ее вполуха, но потом спохватывается:

— А как же я и папа? Мы, конечно, не собаки, но вроде тебе не чужие. Можно нам хоть чуточку из твоих сбережений себе на мороженое оставить?

Женька багровеет, но потом, видимо, вспоминает о дочернем долге, кивает:

— Оставьте. Но только немного.

Я быстро собираю чемодан по-новому, и мы отправляемся в аэропорт.

В Геную мы летим с пересадкой, потому мне приходится пережить целых четыре панических атаки. Женькиных. Я, в принципе, к ним готова. Пока сестра при взлете и посадке дышит в целлофановый пакет, чтобы успокоиться, я самозабвенно втираю ей про статистику смертности на дорогах. Ведь, как известно, риск погибнуть в автомобильной аварии куда как выше шанса расплющиться в авиакатастрофе.

— Спасибо! — говорит Женька, когда шасси нашего самолета таки благополучно касаются посадочной полосы Генуи. — Спасибо тебе, Ника за поддержку. Теперь я буду еще и в такси нервничать — переживать за свое здоровье.

— Не будешь, — утешаю я. — Потому что до порта мы поедем на автобусе, а дальше нас ждет вода и ничего кроме нее. Кстати, рассказать тебе о статистике смертности на воде?

Женькины глаза наливаются кровью.