Бархатная песня - Джуд Деверо Страница 15

Склонившись над кромкой воды, Аликс изучала свое отражение. «Я действительно выгляжу как мальчишка, — подумала Аликс с огорчением. — Ну почему я не родилась красавицей, с такими чертами лица, которые никто и никогда бы не принял за мальчишеские, как бы я ни оделась? Ни мои волосы, теперь в волнах и завитках и при этом неопределенного цвета, потому что каждая прядь имеет свой собственный оттенок, ни разрез глаз, наружными уголками вверх, ни насмешливая складка губ — ничто не было таким, каким должно быть у настоящей женщины».

Аликс уже была готова заплакать, но тут раздался голос Джослина.

— Опять чистишь доспехи? — спросил он. Она фыркнула и вновь принялась за работу.

— Рейн слишком придирается. Сегодня мне надо выправить вмятину.

— Ты, кажется, очень заботишься о его вещах. Может, начинаешь верить, что и дворянин чего-нибудь да стоит?

— Рейн многого стоит независимо от того, кем родился, — чересчур запальчиво ответила она и отвернулась в смущении.

Вот уже неделя прошла с тех пор, как Аликс попала в лагерь Рейна. Она почти постоянно находилась при нем. И за это время ее представление о Рейне в корне изменилось. Сначала она думала, что он силой захватил власть в лагере, но потом поняла, что находящиеся здесь отбросы общества буквально заставили его заботиться о них. Они были как дети: сначала требовали, чтобы он всем их обеспечивал, а затем, получив желаемое, бунтовали и капризничали. Рейн поднимался раньше всех, заботился о безопасности этих людей и всегда, уже поздним Вечером, проверял боевую готовность сторожевых постов. Рейн всеми силами боролся с бездельниками, он заставлял людей работать ради их же собственного блага. Иначе они сидели бы и ждали, пока Рейн обеспечит их всем необходимым, словно для этого они и родились на свет.

— Да, — сказала она тихо, — Рейн стоит многого, хотя в награду за свои добрые поступки получает очень мало. Почему он не бросит эту шайку оборванцев, а заодно и Англию? Наверняка человеку с его состоянием нетрудно везде завести себе приличный дом?

— Наверное, тебе лучше спросить об этом его самого. Ты ведь к нему ближе всех.

«Ближе всех», — подумала Аликс. Этого как раз ей и хотелось бы. Быть как можно ближе… Она только еще начинала приспосабливаться к тому, чтобы, наперекор изматывающей усталости, выполнять свои обязанности, чтобы жить, несмотря на ежедневную жесткую муштру. И по мере того как крепли ее мышцы и улучшалось здоровье, Аликс начинала все больше участвовать в лагерной жизни.

Бланш была тут на особом счету, так как ей удалось внушить всем, что она делит постель с Рейном и всегда может ему подсказать, что требуется здешним обитателям. Аликс старалась не думать о том, правда ли, что Бланш и Рейн провели хоть одну ночь вместе, но ей хотелось верить, что у него достало вкуса не связаться с такой шлюхой. И Аликс удалось еще кое-что узнать относительно Бланш: она ужасно боялась Джослина.

Джослин, такой неправдоподобно красивый, вежливый, внимательный по отношению к другим, был предметом тоскливых воздыханий чуть ли не всех женщин в лагере. Аликс успела убедиться, что они пускали в ход все свои уловки, чтобы добиться его расположения. Однако, насколько ей было известно, Джос отвергал все заигрывания. Он предпочитал исполнение своих обязанностей и компанию Аликс. И хотя Джослин никогда не упоминал даже имени Бланш, он старался держаться от нее подальше. Если ей у случалось нечаянно столкнуться с этой женщиной, она тут же пугалась и исчезала.

Кроме Джоса, единственным порядочным человеком среди этого сброда была Розамунда — с ее красотой и меткой дьявола на щеке. Розамунда всегда ходила, опустив голову, полагая, что вызывает в людях либо ненависть, либо страх. Однажды Рейн стал свидетелем спора между двумя бродягами, который сводился к следующему: если овладеть этой женщиной насильно, будет ли это означать, что они запродали души дьяволу. Рейн присудил каждому в наказание двадцать ударов плетью и последующее изгнание. Аликс даже почувствовала прилив ревности из-за того, что Рейн так пылко защищает эту изуродованную, но прекрасную целительницу.

— Аликс! — донесся до нее из-за деревьев рык, который мог принадлежать только Рейну. По крайней мере, он теперь звал ее по имени.

Во всю силу легких она завопила в ответ:

— Я работаю! Выйдя из-за деревьев, Рейн осклабился:

— Твой голос вселяет в меня надежду, что ты наконец подрастешь и потолстеешь, хотя, на мой взгляд, ты становишься все меньше. — И он критическим взглядом окинул ее ноги, которые она вытянула перед собой.

Аликс улыбнулась, испытывая удовольствие оттого, что по крайней мере одна часть ее тела остается безошибочно женской. Ее длинные ноги и маленький круглый задок за последнюю неделю только выиграли вследствие упорных тренировок. Возможно, теперь наконец ей следовало признаться, что она девушка и тогда… А что тогда? Ее тут же вышвырнут из шатра Рейна, и заботиться о нем снова станет эта потаскушка Бланш.

Довольно неохотно Аликс прикрыла свои ноги стальными поножами.

— Я еще подрасту, — огрызнулась она. — И как только это произойдет, я приколю вас к земле вашим собственным мечом.

Подняв на Рейна взгляд, Аликс заметила, что он чем-то озадачен.

— Вам еще зачем-то нужен Аликс? — спросил Джос, словно все это было очень забавно.

— Да, — спокойно ответил Рейн. — Мне нужно написать несколько писем и прочитать те, что я получил. Ко мне прибыл гонец от семьи. Ты ведь умеешь читать, правда?

От любопытства Аликс даже подскочила на месте. Ей очень хотелось побольше узнать о семье Рейна!

— Конечно умею! — воскликнула она, собирая доспехи и следуя за Рейном.

Прекрасно одетый мужчина в дублете, расшитом золотым леопардовым мехом, сидел около шатра, терпеливо ожидая приказаний Рейна. Взмахом руки молодой человек был отпущен, и Аликс полюбопытствовала про себя, все ли поданные Рейна проявляют такое беспрекословное повиновение, и удивилась, как они сильно отличаются от лагерного сброда.