Амальгама счастья - Олег Рой Страница 14

Сняв теперь телефонную трубку и разыскав в старенькой записной книжке очередной набор цифр, Даша медленно нажала нужные кнопки. Долго слушала тягучие сигналы, потом набирала еще и еще раз. Почему-то ей казалось, что он должен быть дома – не может не быть, если он нужен ей, как никогда раньше.

Даша угадала. Злой, сонный голос наконец раздраженно откликнулся на ее призыв.

– Слушаю… Кто там? Алло!

– Вадик, это я, Даша…

Наступившее молчание в трубке и его тяжелое дыхание отчего-то смутили ее, ожидавшую радостного возгласа и привычных нежных шуток.

– Я не вовремя? Помешала?

– Нет-нет, – теперь уже торопливо откликнулся он, и девушке показалось, что там, на другом конце провода, он стремительно приходит в себя, стараясь превратиться в того Вадика, которого она всегда знала. – Слушаю тебя. Что-нибудь случилось?

– Да нет, что могло случиться? – с наигранной беспечностью откликнулась Даша. – Просто отчего-то захотелось поговорить с тобой… или даже увидеться. Может, зайдешь ко мне сегодня вечером?

– Я работаю, – глухо проговорил он. – Сама знаешь, воскресенье для «Скорой» не указ…

Она никак не ожидала отказа и растерялась.

– Конечно, – пробормотала девушка неуверенно, уже сожалея о своем звонке. – Если у тебя работа…

Но он вдруг изменил свое решение.

– Я смогу зайти на час-полтора, только не вечером, а днем, до начала своей смены. Это тебя устроит?

– Разумеется. Давай вместе пообедаем…

– Только не говори: и вспомним старые добрые времена, – хрипло закашляв, вдруг перебил ее Вадим. – Ну, до скорого…

– До скорого… – ответила Даша, но трубка уже взорвалась короткими, равнодушными гудками.

Она села у зеркала и посмотрела на свое отражение так, будто старое бабушкино трюмо теперь должно было давать ответы на все ее вопросы. Она что-то сделала не так? Помешала, отвлекла, оказалась навязчивой?.. Неужели и в Вадике, вечном Вадике, почти надоедливом своим постоянством, произошли перемены? Неужели ничего надежного не осталось в ее мире?

* * *

Он стоял перед ней с неизменными розами, как всегда, худой и высокий и как никогда – чужой. Плохо сбритая щетина, усталые глаза в болезненных красных прожилках, затравленный взгляд неудачника, и во всем облике – печать неустроенной жизни, недовольства судьбой и многодневного пьянства. Человек, которому Даша открыла дверь, был так непохож на друга ее юности, что она неуверенно переспросила:

– Вадик?..

– Он самый. Что, хорош? Нравлюсь?

Даша отступила назад, давая ему пройти, и не смогла заставить себя подойти поближе, обнять, прижаться к его груди, как она это делала почти всегда при нечастых, но таких необходимых им обоим встречах. Он привычно наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и, заметив, как она еле заметно отстранилась, невесело хмыкнул. А она, кляня себя в душе за грубость, так и не смогла скрыть свое потрясение и нечаянную брезгливость, вызванные его опустившимся видом.

Вадим тем временем скинул видавшую виды, потрепанную куртку, небрежным жестом пригладил жесткие волосы – они-то все еще хороши, механически отметила про себя Даша – и, косолапо ступая, прошел на кухню.

Устроившись он с ходу подцепил вилкой ломоть ветчины с тарелки и, делая вид, будто не замечает потрясенного Дашиного лица, пробормотал с набитым ртом:

– Ну, рассказывай.

– Да, собственно, и рассказывать нечего. – Девушка преувеличенно рьяно взялась исполнять роль хозяйки, подвигая ему приборы, наливая тарелку супа и старательно отводя взгляд от обрюзгшего лица сидящего напротив человека. – Просто замучила осенняя хандра. Всюду слякоть, всюду грязь…

– И в человеческих отношениях тоже, – закончил за нее Вадим.

Нет, что ни говори, а в проницательности ему не откажешь! Но Даша притворно удивилась и наконец взглянула ему в глаза.

– С чего ты взял? В отношениях все тип-топ…

Он поморщился и громко бросил на стол ложку.

– Дарья, не крути. Ты забыла, сколько лет мы с тобой знакомы? Одно твое вульгарное «тип-топ» может навести на мысль, что в твоей жизни что-то не так. Я прав?

– Теоретически – прав, – тихо ответила Даша. – Мы действительно давно с тобой знакомы, и я действительно никогда не говорю «тип-топ»… Но мы видимся с тобой слишком редко, чтоб ты мог делать такие выводы. Может быть, во мне все изменилось.

Вадим медленно и почти аккуратно очистил тарелку, отодвинул ее и, внимательно посмотрев на девушку, сказал:

– Если уж ты позвонила мне и попросила прийти… Последний раз такое случалось, если я не ошибаюсь, в девятом классе? Так что все эти твои отговорки насчет осенней хандры – по-моему, просто женские штучки. Но я не стану настаивать. Я ведь никогда ни на чем не настаивал, верно? Захочешь – расскажешь сама… У тебя по-прежнему можно курить?

Даша рассеянно кивнула:

– Разумеется, можно. А что могло в этом смысле измениться?

– Ну, может, ты беременна, – без тени улыбки ответил Вадик. – Вот и решила поделиться новостью и сомнениями со старым приятелем, обладающим какими-никакими медицинскими познаниями…

Он молча курил, Даша меняла на столе тарелки, раскладывала жаркое, незаметно убирала высокие бокалы, которые поставила было перед его приходом, – в этот раз она почему-то не решилась предложить ему вина, а он сделал вид, что не заметил их пустоты… «Сегодня мы оба только и делаем, что делаем вид, – тоскливо подумала девушка. – И он ведь, похоже, действительно не собирается меня ни о чем расспрашивать… Он никогда не настаивал, это верно, но всегда умел сделать так, что я делилась с ним. А сегодня он не хочет помогать мне. И, наверное, не хочет ничего обо мне знать…»

– Тебе это больше не интересно? – неожиданно для себя самой напрямик спросила Даша, не уточняя, что именно она имеет в виду, будто Вадик мог – да нет, просто обязан был – читать ее мысли.

Он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и спокойно переспросил:

– Ты о своих делах? Ну что ты, разумеется, интересно. Ты же знаешь, меня касается все, что касается тебя.

Даша много раз слышала из его уст эту фразу, и всегда она звучала по-разному – взволнованно, обиженно, даже негодующе, но никогда так заученно и безразлично, как теперь.

– Ты никогда не был таким, – прошептала она почти обвиняюще, хотя тут же мысленно себя одернула: «Остановись. Ты не имеешь права требовать от него сочувствия».

– Ты никогда не видела меня таким, – тихо поправил ее Вадик. – В этом все дело. Не я изменился, просто изменилась ситуация. Я никогда не приходил к тебе в такие периоды своей жизни, как сейчас. Я готовился к встрече с тобой по нескольку месяцев, отказываясь от водки, стараясь выспаться и даже… – он хрипло засмеялся, – посетив парикмахерскую. Представляешь? Мне не хотелось тебя разочаровывать…