Прими день грядущий - Сьюзен Виггз Страница 14

Девушка схватила его за руку.

– Позвольте мне обработать эту землю, мистер Пиггот. Я заплачу то, что вам причитается.

Пиггот фыркнул и принялся снова теребить свою зубочистку.

– Ты? Одна? Да что может знать о земледелии девчонка из лондонской таверны?

– Ничего, – яростно ответила Женевьева. – Но я научусь.

– Дай девочке шанс, – неожиданно вмешался Рурк, поняв отчаянную решимость Женевьевы. – В конце концов, ведь это ты привез ее сюда.

Женевьева усмехнулась: Рурк явно забыл о своей роли в той роковой карточной игре. Однако она сдержалась, заметив колебания Пиггота.

– Год, дайте мне только один год, – торопливо проговорила девушка. – Если у меня ничего не получится, ферма – ваша. Если же дела пойдут хорошо, вы получите свои деньги.

Пиггот улыбнулся – не в его характере пропускать пари, особенно беспроигрышное – затем направился к корабельному торговцу, нацарапал что-то на кусочке бумаги и протянул это Женевьеве.

– Вот наш договор, миссис Калпепер, – сказал он. – Подпишите, и ферма ваша.

Сердце Женевьевы громко стучало от радости и нетерпения. Она быстро прочитала документ, поставила свою подпись и вернула бумагу Пигготу, который тут же удалился в отличном настроении, собираясь обмыть с дружками эту забавную сделку.

Женевьева подняла голову: Рурк, с улыбкой на губах, не отрывал глаз от ее лица.

– Ну что ты так смотришь?! – в сердцах воскликнула она и добавила грязное ругательство.

Рурк расхохотался:

– Мне кажется, я вижу перед собой фермера по имени Дженни Калпепер.

Плоскодонная лодка Лютера Квейда осела до бортов под тяжестью разместившихся на ней людей. Окинув внимательным взглядом переселенцев, хозяин лодки заявил, что они такие же зеленые, как лавр, в изобилии растущий на берегах реки Джеймс, но, тем не менее, очень симпатичны ему.

Теперь, стоя у румпеля, Квейд изучал пассажиров.

Лишь Сет Паркер, который являлся поверенным своей невесты Эми, не был здесь новичком. За эту пару Квейд не волновался. У них все будет хорошо, они сумеют обосноваться на небольшой ферме неподалеку от Дэнсез Медоу. В их распоряжении молодость, настойчивость, а со временем придет и настоящая любовь.

Другое дело – Эдеры. Лютеру еще не приходилось встречать такого крепкого и сильного мужчину, как Рурк: бронзовые волосы, острые глаза, руки, которые, казалось, могут завязать узлом дуб. Этот человек, безусловно, справится с фермой Дэнсез Медоу, оставленной ему в наследство дядюшкой – десять лет назад тот сумел расчистить отличный кусок земли.

А вот жена Рурка… При взгляде на эту женщину Лютера охватило мрачное предчувствие: «Жаль, что она не доживет до лучших времен». Судя по всему, Пруденс принадлежала к уже известному Лютеру типу людей: бледность, томность говорили о слабости крови и… характера. Все это плюс полное отсутствие интереса к предприятию и погубит ее. Изобилие Вирджинии – дикое изобилие, но чтобы добиться его, нужна огромная сила воли.

Именно воля и характер отличали Женевьеву Калпепер. Ее горевший интересом взгляд, быстрые воодушевленные движения наводили Лютера на мысль о том, что у этой девушки, наверняка, есть шанс. И он, Лютер, готов с удовольствием помочь ей. Ничто не доставляло ему большего удовлетворения, чем наблюдение за тем, как человек – будь то мужчина или женщина, белый или индеец – берет кусок земли, обрабатывает его и заставляет что-то расти на нем. В земледелии есть странный закон: человек, возделывающий землю, растет вместе со своим урожаем.

Женевьева заметила, что Лютер Квейд рассматривает ее и улыбнулась. Ей еще не приходилось встречать подобного мужчину: длиннолицый, с орлиным носом, он был одет в странный наряд, отвоеванный, по его словам, у земли. Ботинки, которые Лютер называл мокасинами, завязывались возле самых коленей.

Девушка прошла к румпелю и села рядом с хозяином лодки, опустив руки в мягкую, как шелк, воду Джеймс. Ветер шумел в вершинах прибрежных кедров, в тростнике порхали камышовки.

– Рядом с этими деревьями чувствуешь себя просто карликом, – пожаловалась Женевьева, отмахнувшись от пищавшего над ухом комара.

Лютер протянул ей маленький пузырек.

– Полей вот этим. Хорошо отпугивает насекомых, – объяснил он.

Женевьева поблагодарила его, осторожно втерла в кожу содержимое пузырька и восхищенно сказала:

– А вы прекрасно знаете реку, мистер Квейд. Мужчина кивнул:

– Я родился в округе Олбимарл, рядом с Голубой горой, а мой отец торговал с индейцами. Последнее, что он купил перед смертью – это моя жена.

Глаза Женевьевы широко распахнулись от удивления.

– Ваша жена – индианка?

– Да. Ее зовут Чипуа. Она была еще моложе вас, когда пришла в мой дом. Но иногда Чипуа с обидой говорит, что я женат на реке.

В глубине души Женевьева тоже была согласна с этим. Действительно, Лютер Квейд обладал какой-то сверхъестественной способностью понимать реку. Казалось, ему знаком каждый ее секрет: как она преодолевает камни, как крутит и затягивает на дно и вообще делает много такого, что может предвидеть и понять только Лютер Квейд. Он являлся гордым владельцем и капитаном двух лодок. Одна из них ходила от водопада на Джеймс до берега, вторая – над водопадом, смело преодолевая стремнину. Пару дней назад путешественники как раз сделали пересадку. Новые земли оказались настолько необычными, а окружающая природа – такой дикой и яркой, что в Женевьеве вспыхнуло горячее желание остаться здесь навсегда.

В лодке царило дружелюбное молчание, нарушаемое только пением птиц и постоянным гудением комаров, да изредка застенчиво смеялась Эми Флой, вызывая восторг Сета, когда ему удавалось ее рассмешить.

Пруденс все время проводила в маленькой каюте, совершенно равнодушная к девственной красоте лесов по берегам реки, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями и несбывшимися мечтами. Она почти не общалась с Женевьевой, еще меньше с Рурком.

Когда несколько озадаченный и расстроенный Рурк вышел из каюты, Женевьева неожиданно для себя ободряюще улыбнулась ему и протянула пузырек с лелеем, чтобы отогнать надоедливых комаров.

– Между прочим, здесь хорошая охота, – заметил Лютер. – Давайте посмотрим, не удастся ли нам заполучить на ужин индейку.

Женевьева с интересом наблюдала за тем, как мужчины подгоняли лодку к глинистому берегу. На фоне девственной природы Вирджинии Рурк выглядел еще более суровым и грубым, чем обычно; засученные рукава рубашки открывали сильные жилистые руки, а лицо стало бронзовым от загара. Несмотря на то, что Рурк был новичком в колонии, он производил впечатление старожила.

Когда мужчины отправились на охоту, Женевьева в ожидании устроилась на корме лодки с книгой, которую нашла в каюте у Лютера. Меньше чем через двадцать минут она услышала выстрелы, а вскоре, гордо неся добычу, показался Рурк. Даже Пруденс вышла из каюты посмотреть, чем вызвано такое торжество.