Амелия. Сердце в изгнании - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 14

Эдмон собирался ответить, однако его прервали проходившие невдалеке две юные девушки; что-то напевая, они углубились в полумрак парка. Их светлые платья напоминали причудливые цветы, словно по волшебству возникшие под кронами деревьев. Внезапно они, резко развернувшись, направились назад, туда, где веселились гости.

– Боже мой, эти барышни, должно быть, увидели нас! – разволновалась Амелия. – Мы повели себя непристойно, уединившись здесь вдвоем.

– Мне плевать на мнение других людей, если моя совесть чиста, – ответил маркиз. – Бадинаж, моя милая, – то же, что и шутка, то есть когда о чем-то говорят несерьезно, не придавая этому особого значения. Французы этим пользуются и даже злоупотребляют. Прошу вас, не бойтесь, не плачьте тайком, закрывшись в вашей комнате. Да, как хозяин поместья, я ваш защитник. И я лицемерил бы, если бы утверждал, что вы, такая красавица, мне не нравитесь. Знаете ли, шампанское мне тоже нравится, и белые розы, и породистые лошади…

Из груди смущенной Амелии вырвался слабый звук, то ли смех, то ли всхлип.

– Это снова бадинаж? – поинтересовалась она.

– Именно так. И вот вам мой совет: несмотря на траур, на то, что вы здесь в изгнании, нужно быть счастливой, по крайней мере пытаться. Тем самым вы почтите память вашего жениха, научитесь любить жизнь, в конце концов. Испытания, которые вам выпали, не должны вас сломать. Вы напоминаете мне раненую птичку, обезумевшую от того, что ее подобрали и хотят вылечить. У меня есть лишь одно желание: видеть вас исцеленной и готовой снова порхать.

С красавицей баронессой де Файрлик редко говорили в таком духе. Растроганная, Амелия вынула из своей сумочки, сделанной из серебряных колечек, пахнущий фиалками носовой платок и промокнула им глаза.

– Благодарю вас, – со вздохом сказала она. – Я постараюсь следовать вашим советам.

– Я очень рад, Амелия. А теперь поступайте, как вам хочется. Можете отправиться в вашу комнату или же полюбоваться танцующими.

– А как поступите вы?

– Общество моих лошадей мне приятнее общества наших гостей. Я пройдусь по конюшням. И не забывайте, Амелия: нет причины стыдиться рождения ребенка, невзирая на обстоятельства… Наша эпоха позиционирует себя как эпоха морали, и общество сковано ее принципами. Если бы ваш жених был жив, никто бы не осудил вас. Вы – просто-напросто жертва жестоких обстоятельств. Я верю в судьбу. Возможно, ваша не настолько печальна, как вам кажется. Поэтому боритесь, верьте в будущее.

Молодая женщина покачала головой. Даже если она разделяла эту точку зрения, в глубине ее души все еще царили печаль и сомнение.

– Судьба! – вздохнула она. – В Австрии покоряются Божьей воле. «Бог дал, Бог взял». Отец Карла поразил меня, произнеся эти слова спустя час после его смерти.

Они шли по направлению к особняку, где празднования были в самом разгаре. Взошедшая луна бросала на землю свои серебристые лучи. Эдмон любовался изящным профилем Амелии. Он догадался о том, что она погрузилась в болезненные воспоминания о своем прошлом, поэтому не нарушал тишины. Внезапно она обернулась к нему:

– Если вы верите в судьбу, должно ли это значить, к примеру, что мое пребывание в вашем доме связано не только с желанием императрицы мне помочь? Что я должна узнать вашу страну, вашу семью?

– Так оно и есть, однако я не смог бы вам это объяснить! Я понял это, когда впервые вас увидел. Амелия, наше отсутствие, должно быть, начинает возбуждать любопытство, давайте разойдемся. Завтра мы побеседуем втроем: Софи, вы и я. Надеюсь, после нашего разговора вы окончательно успокоитесь. И не избегайте меня: у меня по отношению к вам нет никаких непристойных намерений.

Он попрощался с ней и направился к гостям, позаботившись о том, чтобы скрыться в темноте еловой рощи. Растерянная Амелия в свою очередь сделала большой крюк, чтобы добраться до каменной лестницы незамеченной. Оркестр играл заводную мелодию, возвещавшую о начале кадрили. До молодой женщины донеслись взрывы хохота, перекрываемые пронзительным смехом маркизы.