Во власти соблазна - Патриция Грассо Страница 14

– Сидеть! – приказала Фэнси.

Пятнистый мастиф с черной маской на морде повиновался и сел, помахивая хвостом.

– Хороший мальчик, Паддлз. – Степан потрепал пса по огромной голове и повернулся к Фэнси. Он чмокнул девушку в щеку и положил ключ в ее ладонь. – Спокойной ночи, мадемуазель. Пусть вам приснятся хорошие сны.

Не прибавив ни слова, Степан вышел за дверь и скрылся в своей карете.

Он не поцеловал ее на ночь.

На следующий вечер Фэнси сидела на табурете в гримерке и рассматривала свое отражение в треснувшем зеркале. Почему он даже не попытался поцеловать ее? Что с ней не так?

Она ждала, что князь ее поцелует – разумеется, уважительно, – когда он доставил ее домой. Конечно, целовать в щеку – это тоже романтично, но Фэнси предполагала, что испытает свой первый в жизни настоящий поцелуй.

Отъявленный распутник, князь тем не менее не торопился приступить к делу. Разве только…

Фэнси сделала ладонь ковшиком и поднесла ее к носу. Она вдохнула, выдохнула и понюхала. Нет, ничем не пахнет, но нужно проверить еще разок, чтобы убедиться.

– Что это ты делаешь?

Фэнси резко обернулась. За ее спиной стояла Женевьева Стовер. Фэнси улыбнулась:

– Проверяю, чем пахнет мое дыхание.

– Спасибо, что познакомила меня с Алексом, – сказала Женевьева. – Он и сегодня провожает меня домой.

Фэнси порадовалась за самого старого друга и самую новую подругу, но вдруг вспомнила о своей младшей сестре. Рейвен испытывала сильное влечение к Алексу, она будет очень несчастна.

– Я рада, что вы нашли друг друга, – произнесла она вслух.

– А как прошел вечер с его светлостью?

– На удивление хорошо. Степан настаивает, чтобы сегодня после спектакля я пошла с ним на бал.

Дверь в гримерку открылась. В каморку вошел директор Бишоп, а мимо него проскочило мохнатое создание. Фэнси посадила обезьянку на колени.

– Как сегодня чувствует себя мисс Гигглз?

Обезьянка закрыла по очереди уши, глаза и рот.

– Пора научить тебя новому фокусу.

Директор Бишоп снял обезьянку с колен девушки и протянул ее Себастьяну Таннеру, стоявшему снаружи. Потом он поманил кого-то, и в дверях появилась женщина средних лет, следом за которой две молодые женщины несли какие-то коробки.

– Это мадам Жанетт с вашим вечерним нарядом. – Перед тем как выйти, директор глупо ухмыльнулся. – С ума сойти!

Мадам Жанетт ворвалась в гримерку и ловко развернула платье. Сшитое из лилового шелка, оно очень подходило к цвету глаз Фэнси. Ее помощницы достали туфли, чулки, нижнее белье, шаль, перчатки, ридикюль и веер.

– О, вы самая счастливая женщина на свете! – воскликнула мадам Жанетт. – Его светлость не поскупился на подарок!

– Не сомневаюсь, что князь оставляет в вашей лавке немало монет, – сказала Фэнси.

– Его светлость никогда не покупал подарков женщинам в моей лавке, – возразила мадам Жанетт. – Он заявил, что ваши глаза – как персидские фиалки, и потребовал оттенок ткани, который подчеркнет их редкую красоту.

– Он так сказал?

Мадам Жанетт кивнула.

– Большое спасибо. – Фэнси обвела вокруг рукой и добавила: – Извините, не могу уделить вам времени. Готовлюсь к выходу.

Мадам Жанетт и ее помощницы ушли. Женевьева с завистью посмотрела на платье и последовала за ними.

Фэнси ощущала, что петля князя затягивается все туже. Но она не желала выпускать из рук контроль над своей жизнью и закончить, как ее мать – жертва любви.

При мысли о том, что вечером придется появиться в свете, девушку охватили мрачные предчувствия, а руки у нее задрожали. Вдруг там окажется ее отец?

Нельзя об этом думать, иначе она погубит спектакль. Фэнси схватила шляпу Керубино и пошла к гримерной примадонны.

Дверь открыл Себастьян Таннер и, удивленно посмотрев на Фэнси, шагнул в сторону.

Не желая входить внутрь, девушка остановилась на пороге, дожидаясь, пока примадонна соизволит обратить на нее внимание. Пэтрис Таннер отвернулась от зеркала. Оно, как отметила Фэнси, было больше, чем у нее, и без трещины.

– Чего тебе? – Ненависть во взгляде женщины соответствовала ее ледяному тону. – Пришла полюбоваться на гримерную, которой так домогаешься?

– Я пришла, чтобы извиниться, – ответила Фэнси. – Я вела себя непростительно, но надеюсь, что вы все-таки сможете меня простить.

Пэтрис Таннер долго смотрела на нее, изучая с ног до головы, и это было весьма неприятно. Потом процедила:

– Я подумаю, – и отвернулась.

Фэнси смерила женщину убийственным взглядом: «Подумай, старая курица».