Приговоренный к страсти: Невиновен, но очень опасен - Криста Уэнслоу Страница 14

Николь не имела возможности произнести ни слова, но она говорила на другом языке, на выразительном языке женского тела, на языке, которому не учат, но который понимает каждый мужчина. Николь покачивала бедрами, выгибалась навстречу Киму, терлась ногами о его ноги. Она жаждала прикосновений, объятий, поглаживаний. Она хотела ласки. Хотела чувствовать его желание, его страсть.

Когда она обхватила его ногами, Ким едва не задохнулся. В его крови бушевал пожар. Ему казалось, что напряжение разорвет его, если он сию же минуту не овладеет извивающейся под ним женщиной.

Ким открыл глаза и потерся небритой щекой о ее шею.

Николь вздохнула.

— Освободи меня, Ким.

Он незамедлительно повиновался. Николь с облегчением опустила руки.

— Ты в порядке?

— В полном, — низким голосом ответила Николь.

Она сделала неуловимое движение, в результате чего Ким оказался на спине.

— Что за черт?!

Она сидела на нем, крепко прижав к кровати его руки и сдавив коленями бедра. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и сделать вывод о бессмысленности сопротивления.

— Не ожидал?

— Признаюсь, нет. Это один из тех хитроумных приемов, которым обучают в полицейской академии?

— В академии учат не только этому. — Едва заметная улыбка тронула ее губы. Она смотрела на него сверху вниз, раскрасневшаяся, возбужденная, довольная собой и вместе с тем удивительно умиротворенная. — Можешь считать, что я применила запрещенное оружие. В любом случае теперь моя очередь пофантазировать.

Не отпуская его рук, Николь медленно наклонилась, и Ким уже приготовился встретить ее губы. Какое-то время двое молча смотрели друг на друга, и он видел, как темнеют ее глаза, слышал, как учащается дыхание. Она не выдержала первой и провела языком по его нижней губе.

Чередуя покусывания с легкими поцелуями, Николь сводила его с ума. Она отпустила руки Кима, найдя своим более интересное применение. Ее губы продолжали прежнюю игру, а пальцы неспешно обследовали широкое пространство груди, потрогали соски.

Не выдержав затянувшейся пытки, Ким рванулся навстречу порхающим над ним губам и впился в них горячим, жадным поцелуем. Желание чувствовать ее всю, касаться самых интимных ее мест пронизывало каждый нерв, каждую клетку его тела, превратившегося в один орган осязания. Очевидно, почувствовав его нетерпение, Николь зашевелилась, задвигала бедрами и провела ладонью по его торсу. В ответ Ким сдавил ее талию руками, потом позволил пальцам опуститься ниже, под шорты. У Николь была чудесная кожа — теплая, гладкая, упругая. Под кожей ощущались тренированные мускулы. В этой женщине прекрасно сочетались сила и слабость, решительность и нежность, твердость и уступчивость.

Осмелев, Ким просунул ладони под резинку трусиков. Николь в ответ застонала и приподнялась. То, что владело ею, было сильнее любых запретов, сильнее воли и разума.

Они одновременно подались навстречу друг другу. Ритм желания, пульсировавший в крови, определил и ритм движения их тел. Николь запрокинула голову и закрыла глаза. Горячее дыхание Кима, его поцелуи, пальцы, ласкающие ее грудь, — все слилось, смешалось в дурманящий коктейль, и она пила его не через соломинку, а жадно, через край, утоляя многомесячную жажду, стремясь раствориться в надвигающемся экстазе.

Наверное, ни у одного из них не хватило бы сил остановиться, но резкий, пронзительный звук, наполнивший всю комнату, вырвал обоих из цепкой паутины эйфории. Они замерли, застигнутые врасплох неожиданным вторжением реальности в мир их фантазий, оказавшийся таким прекрасным и — увы — таким хрупким.

— Черт возьми, это еще что такое? — проворчал Ким.

— Всего лишь будильник. Извини, я завела его еще вчера вечером.

Николь перекинула ногу через все еще тяжело дышавшего Кима, потянулась к будильнику и нажала кнопку. Возбуждение еще не прошло, но Ким чувствовал, что продолжения не будет. По крайней мере сейчас.

С ее губ сорвался короткий смешок, и это было неожиданно и восхитительно. Ким встрепенулся, ему тоже стало вдруг смешно и легко. То, что случилось, не стало поводом к обиде или возмущению, они не разочаровали и не расстроили друг друга. Наоборот, прерванный акт превратился в многообещающую прелюдию к пьесе, которую они рано или поздно исполнят.

— Как говорят боксеры, спас гонг, да? — Николь сказала это с юмором, и Ким уже не в первый раз удивился оптимизму и искренности этой женщины.

— Надеюсь, в следующий раз такого не случится, — с усмешкой ответил он.

После всего произошедшего было бы глупо и бессмысленно отрицать существование мощного взаимного сексуального притяжения. В минуты близости рождается особое чувство, сковывающее двоих прочнее любых наручников, любых обещаний и гарантий. Это чувство появляется не всегда, и тогда физическая близость остается всего лишь сексом, но иногда «телесный контакт» высекает искру, и в сексуальных партнерах просыпается огонь, не угасающий даже тогда, когда затухает пожар страсти.

Николь и Ким лишь дошли до этой невидимой черты, но еще не переступили ее. Чтобы слиться в единое целое, надо пройти горнило страсти. Сейчас обоих мучил неутоленный голод желания.

Ким вздохнул. Их путешествие только началось. Что ждет впереди: короткий роман, мимолетная связь или нечто более глубокое и значительное? В любом случае Ким знал, что никогда не пожалеет о сорвавшемся отпуске, о том, что обстоятельства свели его с этой замечательной женщиной.

— Итак, мисс Линдсей, каковы наши следующие действия?

От Николь не укрылся двойной смысл его вопроса. Ее тело еще горело от недавних ласк, требуя продолжения, но благоразумие и чувство ответственности уже взяли верх.

— Мне надо принять душ.

— А потом?

— Сегодня к вечеру нам нужно быть в Сан-Бернардино. Вы же хотите, мистер Букнер, очистить свое имя от подозрений?

Он усмехнулся:

— Пожалуй, эта цель отошла на второй план.

— Вот как? И что же вышло на первый?

— Не забывайте, что у меня отпуск. Вы заставили меня сменить обстановку, и я жажду свежих, острых впечатлений.

Николь пожала плечами, встала и направилась к ванной.

— Не буду возражать, если вам удастся совместить необходимое с приятным.

Дверь за ней закрылась. Киму показалось, что последние слова Николь произнесла с улыбкой.

Сложив вещи и перекусив, они выехали на шоссе. По расчетам Николь, время в пути не должно было превысить десяти часов. Единственное, что могло помешать, это надвигающийся дождь: по небу уже ползли серые низкие тучи.

Ведя легкий, непринужденный разговор, рассказывая о себе, братьях и работе, Николь всячески избегала темы, касающейся ее и Стэна, имя которого она повторяла во сне.