Профессорская дочка - Елена Колина Страница 14
Профессорская дочка - Елена Колина читать онлайн бесплатно
Итак. Вадим – детектив, умный и ловкий. Он случайно узнал, что Рафаэль, Рембрандт и Веласкес в опасности. Еще Эль Греко. Опасность для Рафаэля и др. – мумзик Игорь, злодей, похожий на отличника. Игорь – мумзик без чести и совести… нет, пусть немного чести у него все-таки будет – задумывает ограбление. Он хочет влюбить Мари в себя. Это самый простой путь – одинокая Мари влюбится, оставит его ночевать, и тут-то он и… ага!
Вот такой план произведения. По-моему, для начала неплохо.
Нехорошо делать Игоря злодеем только за то, что он не прочитал мое «Варенье»? Или хорошо?
Но ведь так поступали все! Данте всех своих врагов разместил в аду, а художники часто изображали Иуду с лицом своего личного врага – нам, творцам, свойственна детская наивность. Конечно, в жизни Игорь не злодей, а деловой человек, но я вообще не встречала чистых злодеев в масках и с кинжалами… Творцу приходится многим жертвовать – сном, едой… Я пожертвую Игорем.
Кстати, писатели особенно хороши в этом смысле. Тургенев говорил, что не мог бы создать литературный образ, если бы не отталкивался всякий раз от живого человека.
К тому же Игорь никогда не узнает, что он – мумзик. Наоборот, он сможет гордо сказать в каком-нибудь интервью: «Это я навел знаменитую писательницу детективов Суворову-Гинзбург на мысль об этом бессовестном персонаже».
Примечание. Обдумать, что такое красавица по-мумзиковски. К примеру, у нее нос с изящной горбинкой, облако кудряшек… очки – это само собой…
…Пять долларов лист. В пересчете на шоколадно-вафельный торт – три целых четыре десятых шоколадно-вафельных тортов лист. Сколько можно продержаться без пяти долларов лист? А без шоколадных тортов?
…пользуйтесь кухонными рукавицами, когда ставите или вынимаете блюда из духовки; когда в процессе готовки используются жир или масло, внимательно следите за процессом приготовления…
Ох, Вадим – на одну чашку кофе и две сигареты. В черном свитере и черных джинсах. Забыл у меня голубой шарф.
…так как сильно нагретый жир или масло могут внезапно воспламениться. Мари и Вадим ведут долгие беседы у камина. Сильно нагретый жир или масло могут внезапно воспламениться. Мари рассказывает Вадиму о себе, о своей семье. Сильно нагретый жир или масло могут внезапно воспламениться, как чувства Мари к Вадиму. В зимнем саду они тоже беседуют.
Мари кажется, что она нашла настоящего друга, что она больше не одинока… Вадим ее слушает… Он так слушает, что… а кто бы не влюбился в человека, которому интересно про тебя все?.. И Мари влюбляется в него за это.
* * *
Если честно, не за это. Она просто влюбилась с первого взгляда.
Приходится признать: умная одинокая Мари влюбляется в Вадима, которого считает человеком от мышей, с первого взгляда, как дура, как дикая старая дева, как блондинка. Она всегда влюбляется с первого взгляда – раз, как будто в ней что-то щелкнуло и замкнуло.
Злодей Игорь заказывает себе кольцо с заостренным бриллиантом – планирует вырезать холст из рамы как будто между прочим, одним мановением руки.
Ада (не Ада, а мумзик Ада, они же все мумзики) – верная, преданная экономка красавицы Мари – одобряет визиты Вадима. На нее, пожилого, умудренного жизнью мумзика, тоже действуют его мягкая улыбка, его сексуальное обаяние…
«Положись на меня, девочка, – говорит Ада, – я помогу тебе покорить сердце при помощи жюльена и профитролей!» Ада пользуется кухонными рукавицами, когда ставит и вынимает блюда из духовки, внимательно следит за процессом приготовления фуа-гра с лесными ягодами…
«Люби, дитя, – растроганно говорит Ада, пробуя фуа-гра. – Люби, пока не завяли розы на твоих щечках».
Примечание. Обдумать, что такое сексуальное обаяние по-мумзиковски. Не забыть, что читатели – дети. Может ли быть, что сексуально обаятельные мумзики носят черные джинсы? И черные свитера. Казалось бы, это пустяк, детектив Вадим мог быть одет в камзол и жабо, но нет: внимание к мелочам – одна из черт, присущих настоящим писателям.
Мари влюблена, а я нет, НЕ влюблена…
Я всегда влюбляюсь одинаково – мгновенно, как будто во мне что-то щелкнуло и замкнуло. Вот посмотрю на человека, и мне сразу же понятно – это мой человек. Правда, потом оказывается, что нет, не мой. Не говоря уж о том, что я тоже не его человек. Но все равно всегда щелкает. А тут – ничего, хоть и бывший секс-символ.
Кстати, мне вообще глупо влюбляться в секс-символ. Символы должны влюбляться друг в друга, а я же не являюсь символом красоты, или Олимпийских игр, или еще чего-нибудь.
Почему после визитов Вадима я всегда как сумасшедшая бросаюсь к «Варенью»?
Вадим
Я остановился на Фонтанке перед ее домом, сидел в машине и размышлял, как будто отрывал лепестки ромашки: зайти – не зайти? В принципе все уже готово, она мне больше не нужна.
Вадим отказался от кофе, сказал, хочет еще раз взглянуть на картины.
– А наследники у Вас есть? – поинтересовался Вадим, рассматривая маленькую картинку над диваном, мою любимую – девочку с синим лицом на фоне оранжевого неба. – Какие-нибудь родственники? Или Вы совсем одна?
– У меня есть родственники в Русском музее, – сказала я. – Там два портрета моих предков, из рода Суворовых.
– И это все? – удовлетворенно засмеялся Вадим.
Думаю, это все. Хотя… Я никогда не спрашиваю на звонок в дверь: «Кто там?»… А вдруг там кто-то неожиданный? Наверное, я подсознательно надеюсь на вдруг-брата, или на вдруг-сестру, или на вдруг-наследство из Австралии…
– А это у Вас кто? Тоже кто-нибудь из Русского музея? – спросил Вадим про маленькую картинку, мою любимую, – девочку с синим лицом на фоне оранжевого неба.
– Нет, что Вы. Это папина работа. Папа говорит, что живопись и наука – это формы познания мира, он увлекся живописью не так давно, после семидесяти, и у него даже были выставки в Доме ученых.
– А это тоже Ваш папа рисовал? – Вадим кивнул на портрет над роялем.
– Ну-у… не совсем. Не обижайтесь, но это как раз «из Русского музея». Это Кустодиев.
– Не продаете? – быстро спросил Вадим. – Кустодиева не продаете? Пока не продавайте…
– Как это продаю? – удивилась я. – Кустодиева продаю? Это же мой прадедушка… Может быть, все-таки кофе?
– Кустодиев – Ваш прадедушка? – заинтересованно переспросил Вадим. Посмотрел на меня с уважением.
Мой прадедушка не Кустодиев, а портрет, то есть это портрет моего прадедушки. Он был губернатором Санкт-Петербурга.
Я молчала и думала: заметит ли он, если я уйду не попрощавшись?.. Не хочу с ним дружить. Скажу, что мне нужно на работу в круглосуточное кафе, да.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments