Суета сует - Наталия Рощина Страница 14

— Ну, хватит болтать! — громко возмущалась Мила, в который раз набирая номер подруги, а когда, наконец, услышала ее грудной голос, решила не показывать, что давно пытается с ней связаться. — Привет, Иришка!

— Привет! — в голосе Хмелевской нет той нотки радости, к которой привыкла Мила.

— Как ты?

— Нормально. А у тебя все в порядке?

— Как будто. Наверное… Ириш, я вру. Мне одиноко и вообще… Ты пропала, я не могу к этому относиться спокойно… — все-таки не выдержала Мила.

— Много работы. Замоталась. Ты ведь знаешь, у меня лето — запарка полная.

— Знаю, знаю, но ведь сегодня воскресенье.

— Для меня это не одно и то же, что выходной, — заметила Ирина.

— Слушай, я могу приехать на кофеек, ты не возражаешь? — Мила решила не ходить вокруг да около. Обычно в ответ она слышала ликующие возгласы и приглашение немедленно прибыть в ее распоряжение. Но на это раз Ирина не спешила с ответом, и это насторожило Милу. — Алло, ты слышишь?

— Да, слышу, Милочка, — на этот раз Ирина ответила быстро. — Не знаю, что и сказать…

— С каких это пор мое желание встретиться вызывает такую странную реакцию? Что с тобой?

— А что, если я к тебе приеду? — словно не слыша Милу, спросила Хмелевская.

— Я просто хотела проветриться.

— И все-таки, давай я приеду? — делая ударение на «я», настойчиво проговорила Ирина. — Поболтаем.

— Ну, хорошо, — Мила поняла, что рискует вообще не получить возможность пообщаться, если начнет настаивать на своем.

— Только я не сразу приеду, — медленно выговаривая слова, словно думая параллельно еще о чем-то, предупредила Ирина. — Тебе придется немного подождать.

— Я запасусь терпением. Не забудь захватить зонт, а то ты ведь у нас сладенькая, растаешь.

— Не переживай, он уже лежит в моей сумке, — усмехнулась Хмелевская. — А как насчет бутылочки красного вина?

— Не откажусь.

— Ненавижу ждать, — пробурчала Мила, положив трубку.

Нужно было чем-то занять себя. Оглядевшись по сторонам, Мила увидела, что можно было скоротать время за уборкой. Но, как всегда, ей меньше всего хотелось брать в руки тряпку, пылесос. Раньше за всем этим следили Максим и Кирилл. Теперь приходилось или делать самой, или не делать вообще. Второе приводило к тому, что Милу начинал раздражать разрастающийся беспорядок. Оглядевшись, она решила на следующий день позвонить на фирму и вызвать домработницу. Мила уже несколько раз пользовалась услугами одной из таких фирм под названием «Уют». То, как молодая женщина справлялась с уборкой, приводила квартиру в порядок, Смыслову устраивало. Кажется, она оказалась исключительно порядочным человеком. Солидные фирмы, беспокоящиеся о своей репутации, других не берут на работу. Мила испытывала приятные ощущения, общаясь с Людмилой. Ее тезка оказалась женщиной с непростой судьбой. Профессиональное любопытство заставило Милу познакомиться с ней поближе. Из разговора Мила узнала, что та недавно устроилась на эту работу, что она одна воспитывает двух мальчиков и пожилые родители тоже на ее обеспечении.

— Сколько же вы получаете? — поинтересовалась Мила, но женщина не сказала, сославшись на условия договора по найму. — Хорошо, это меня не касается, но… Возьмите и никому о них говорить не нужно. Деньги, которые платила Мила, намного превышали сумму, указанную в смете. Смыслова не хотела казаться доброй тетей. Просто она на мгновенье представила себя на месте этой усталой, но не сломленной бременем обстоятельств женщины, и поняла, что не может поступать иначе. Нужно завтра же позвонить и вызвать ее. Мила предвкушала, что и на этот раз увидит, как блеснет огонек надежды в ее потускневших глазах.

— Господи, о чем я думаю? — Мила снова оказалась на диване, закрыла глаза.

Картина, которую тут же нарисовало воображение, заставила Смыслову напрячься. Это было улыбающееся лицо Максима, его серые глаза. Скоро размылись черты лица, остались только они, сверкающие, радостные, чуть лукавые. Пожалуй, она давно не видела в них столько света. Что-то очень хорошее должно происходить в жизни человека с такими глазами… Мила представила Максима сидящим на веранде, в кресле-качалке под клетчатым пледом, с огромной чашкой чая в руках. Именно так, по ее мнению, он должен был теперь проводить выходные, свободное время, долгожданный отпуск. Это то, чего она его лишала почти четверть века. Ого! Есть от чего загореться глазам Максима — мечта сбывается! Опять же, сбросил с себя груз домашних забот, и ее, эгоистки, нет рядом. Мила накручивала себя, ожидая, когда же подступит волна привычного раздражения при упоминании о муже? Но ничего такого не ощутила. Как странно, ведь в последние месяцы оно возникало помимо ее воли при одном взгляде на Максима. Он мог приветливо улыбаться, встречать ее горячим ужином, поздним вечером мчаться на машине через весь город к ее подруге, чтобы Мила не шла по темным улицам, но ничто не могло изменить отчаянно крепко определившегося отношения, Милы к мужу: он раздражал ее. Сегодня она не узнавала себя. Воспоминания о существовании Максима не заставили ее сморщиться и постараться тут же переключить свое внимание. Мила могла спокойно воскрешать в памяти внешность, манеры Максима без риска надолго испортить свое настроение. Напротив, ей было даже приятно, потому что в этих воспоминаниях неизменно было только хорошее. Оно захлестнуло все, что раньше приводило Милу в негодование. Теперь словно и не было повода держаться подчеркнуто холодно, свысока взирать на молчаливую покорность и поглощать терпение любящего мужчины. Неужели она совершила ошибку? Она не имела на нее права, потому что каждый неверный шаг предшествует следующему. Шаг за шагом… И дорога сворачивает на узкую тропку, уводящую тебя от удачи, счастья, радости. Она уже потеряла ощущение покоя, уверенности в себе. Вывод напрашивался, сам собой: она поторопилась, позволив эмоциям взять верх над разумом. Она так легко отказалась от своего ангела-хранителя, и именно поэтому теперь страдала от растущего чувства тревоги и одиночества. Мила поднялась с дивана и снова подошла к окну. Прижав тонкие пальцы к прохладному стеклу, провела по нему, пытаясь повторить путь стекающей вниз капли.

— Я и дождь… — тихо сказала Мила, наблюдая, как дождевые капли объединяются в ручейки и, ускоряясь, стремятся к подоконнику.

Смыслова проглотила подступивший комок. Так ли нужна была ей эта долгожданная, а теперь ненужная свобода? Об этом нельзя было никого спрашивать — самой бы разобраться, иначе не избежать насмешек, косых взглядов. Этот вопрос бьет по самолюбию, а ответ — тем более, особенно в устах Хмелевской. Она наверняка вспомнит, что «предупреждала», «предчувствовала». Нет, это совсем не то, что Мила хотела слышать. Она уже жалела, что подруга вот-вот появится у нее дома. Не было прежней уверенности в том, что с Ириной можно говорить обо всем без утайки. Смыслова чувствовала, что от общения с ней не возникнет ощущение покоя, уверенности. Ничего этого не будет. Только сама она сможет разобраться в своих чувствах. Но отменять визит подруги было поздно. Мила вздохнула и направилась на кухню. Нужно было хоть чайник поставить. Кофе, бутылка обещанного красного — разговор завяжется. Нечего планировать. Все будет, как будет.