Холодное сердце - Элизабет Бикон Страница 14

От такого проявления истинной натуры своей младшей сестры леди Дернли побелела как мел и предпочла упасть в обморок, лишь бы при этом не присутствовать.

– Будь ты проклята, бессердечная тварь! – вскричал Люк.

– Да будьте прокляты вы оба, – каким-то непонятным образом перекрыл общий шум голос крохотной няньки. – Бедное дитя еще не успело сделать ничего дурного, в отличие от вас, так что замолчите, – приказала она Памеле, смотревшей на нее с открытым ртом. – Если в вас есть хоть капля доброты, обратите ее на это беспомощное существо, которое не просило вас производить ее на свет. Мистер, заберите нас отсюда, прежде чем бедная малютка умрет здесь от холода и голода или эта миссис не убьет ее, пока я сплю. И неважно, ваша она дочь или нет.

В этот момент Люк совершил изменившую всю его жизнь ошибку, посмотрев на крохотное существо, лежавшее в ее костлявых девичьих руках, и понял, что нянька права. Испуганный внезапной тишиной не меньше, чем криками, ребенок сморщил свое крохотное личико, собравшись излить миру все свои горести. Люк протянул палец, скорее инстинктивно, чем в надежде успокоить девочку. Ив молчала. Она широко раскрыла глаза и, казалось, сосредоточилась на нем, как будто с самого своего рождения ждала его появления. Она сделала его своим отцом, схватившись за его палец и отказавшись отпустить его.

Люку удалось все скрыть, пригрозив Памеле, что, если хоть одно слово о том, что Ив может быть не его дочерью, выйдет наружу, он прекратит выплачивать ей содержание и потребует официального развода. Путешествие в Даркмер с Ив и Брэнди Браун в придачу было сущим кошмаром, о котором Люк по сей день вспоминал с содроганием. Но каким-то образом все они его пережили, и Ив выросла без матери, которая ненавидела ее за то, что в ней текла кровь Уинтерли.

Люк заставил себя не обращать внимания на доходившие до него сведения о похождениях Памелы на континенте, где после окончания революции и войны обосновалась его жена, меняя одного любовника за другим. Не волновало его и то, что щедрое содержание, которое он ей выплачивал, позволяло ей и ее очередному избраннику жить в роскоши. И когда три года спустя слух о смерти его жены достиг Даркмера, у него не достало лицемерия, чтобы ее оплакивать.

Теперь лорд Фарензе мог казаться угрюмым и холодным, как болота, отгораживавшие его замок от остального мира, но он искренне любил свою дочь. Воспоминания о жене удерживали его на безопасном расстоянии от Хлои Уитен и от того, что он мог испытывать к ней какие-то чувства, более сильные, чем надо, и, значит, он мог пока не думать о том, чтобы позволить женщине войти в его жизнь и изменить ее.

Исполнившись решимостью так и сделать, по крайней мере, в ближайшие несколько дней, Люк оделся и только тогда обнаружил, что обед перенесли на час позже. Однако Ив была предупреждена об этом и теперь занималась тем, что обсуждала с Хлоей и Брэн, какое из черных платьев лучше подойдет к случаю. Люк не усмотрел между ними большой разницы, поэтому, как только заметил притаившуюся в темном углу экономку, он поспешил убраться прочь из комнаты, словно сам черт сидел у него на хвосте. Чувствуя себя явно не в своей тарелке, он спустился вниз, как гость, явившийся на прием слишком рано.

Хлоя совещалась с кухаркой насчет количества перемен блюд, которые миссис Уинтерли сочла приличествующим подавать к обеду, когда они с удивлением услышали звук, возвещавший о чьем-то запоздалом прибытии. Краткое сообщение о том, что ее ждут на улице, заставило Хлою опрометью броситься на конный двор.

– Верити, любовь моя! – воскликнула она, увидев, как ее дочка, выйдя из кареты, моргает от вспышек фонарей, которые принесли мальчики-конюхи.

– О, мама, как я рада тебя видеть! – воскликнула Верити с такой широкой улыбкой, что Хлое захотелось плакать. Вместо этого она обняла дочь, как будто они не виделись несколько месяцев.

– Но как так получилось? – спросила Хлоя кучера лорда Фарензе.

– Его высочество приказал привезти ее, как только узнал, что юная мисс хочет домой, – ответил Биркин, как будто по меньшей мере раз в неделю ездил из Нортамберленда в Бат и обратно.

– Я очень вам благодарна, – с теплой улыбкой произнесла Хлоя.

– Благодарите не меня, а его высочество, мэм, – буркнул Биркин, как будто хотел восстановить свою репутацию человека сурового нрава.

– Но ведь вам с вашими людьми пришлось ехать за Верити в сумерках, а потом и в темноте, так что я очень благодарна вам.

– Мы исполняли свои обязанности, мэм.

– Я больше не стану вас благодарить, раз это вас так беспокоит, но попрошу кухарку отправить всю еду, которая останется от стола его светлости и его гостей, в холл для прислуги, чтобы вы могли пообедать. Сегодня вечером вам и вашим людям нужно хорошенько подкрепиться и выпить.

– Благодарю вас, мэм, но сначала мы распряжем лошадей и приведем себя в порядок.

– Конечно, – согласилась Хлоя и повела Верити в дом.

Она могла позволить себе небольшую передышку. За обедом проследит Окем, а кухарка подготовит лакеев.

– Мне стоило бы отругать тебя за то, что ты сказала учителям, будто бы нужна мне здесь, хотя я могла бы обойтись и без тебя, моя любовь. Но я слишком рада тебя видеть, – сказала Хлоя, провожая Верити наверх и догадываясь, что та мало спала с того дня, когда Хлое пришлось поехать в Бат, чтобы сообщить дочери печальное известие о том, что леди Виржиния умерла. – Теперь ты дома и должна отправиться прямиком в постель.

– О, мама, почему? Я нисколечко не устала.

– Я вижу. Но думаю, ты должна согласиться со мной, раз уж во всем остальном тебе удалось сделать по-своему, – усмехнувшись, возразила Хлоя.

Каких трудов ей стоило не избаловать это смышленое и своенравное маленькое существо, и как права была Виржиния, настаивая на том, чтобы Верити отправилась в прекрасную школу мисс Тибетт. Ее дочери требовалось научиться самодисциплине, а также изучить предметы, которые, по убеждению мисс Тибетт, формировали всесторонне развитого человека. У Хлои и ее сестры никогда не было гувернантки, они не учились в школе, никто не следил за пробелами в их образовании, но все, что они смогли отыскать в давно забытой библиотеке своего дедушки по материнской линии, упало на благодатную почву.

Комната Верити располагалась в детском крыле, которое последние лорд и леди Фарензе оборудовали в надежде на появление собственных детей, а потом стали использовать для чужих, вроде Верити, лорда Мантеня или нынешнего хозяина дома и его сводного брата, когда те были маленькими. Хлоя спала рядом с комнатой леди Виржинии и не хотела переселяться назад, опасаясь, что Верити услышит, как она вскакивает от ночных кошмаров, в последнее время начавших мучить ее с новой силой.

Когда Верити была совсем маленькой, ночные кошмары преследовали Хлою день за днем, и она была рада, что дочка не может ее услышать. Девочка не смогла бы нормально спать, если бы слышала крики и стоны, вырывавшиеся у матери из груди. Хлоя с трудом сдержала усталый вздох при мысли о том, что ей едва ли удастся отдохнуть накануне похорон Виржинии, находясь под одной крышей с виконтом Фарензе, и сделала вид, что все хорошо.