Самая великолепная ночь - Мейси Ейтс Страница 14

Этот ответ зажег Оливию изнутри. Словно тысячи звезд загорелись там, где раньше была темнота.

– Поскольку вам мало что может доставить удовольствие, – сказала она, – я занесу это в свой список побед.

– У тебя есть список побед?

Оливия отрицательно покачала головой:

– Пока нет. Но, думаю, пора завести.

Тарек встал перед ней и осмотрел ее с головы до ног.

– Можешь занести туда это платье.

С этими словами он развернулся и пошагал сквозь толпу к трибуне. А она осталась одна, буквально лишенная возможности дышать. Почему ей так хорошо и приятно? За всю жизнь ей посвятили не одно стихотворение, восхваляя ее красоту и острый ум. Слова Тарека были далеки от поэзии. К тому же, едва произнеся их, он попросту удалился. Вероятно, его похвала сродни его улыбке. Заслужить их почти невозможно, от этого и ценишь их куда сильней.

Он поднялся по ступенькам на сцену, и сердце Оливии замерло. Момент настал.

Тарек выглядел абсолютно спокойным. А ей казалось, что он просто взял и передал ей все волнение, которое должен был испытывать сам.

Оливия сложила ладони и прочитала молитву. Затем еще и еще раз. Она молилась, чтобы Тарек справился. Его успех – ее успех.

Она даже не заметила, как это случилось. Тарек говорил, как прирожденный оратор. Словно пятнадцать лет он провел не в пустыне, а в лучшем филологическом университете мира.

Оливия видела, как смотрели на него гости. Никто, абсолютно никто не отводил глаз от Тарека, шейха тахарского.

– Я знаю, что для вас я тот второй брат, которого никто не видел, – говорил он сейчас. – Но теперь вы меня видите. Много лет я провел в пустыне, защищая границы этой страны. Моей страны, которую я буду защищать и впредь. А еще я открою Тахару двери в мир. Наше государство слишком долго жило в изоляции. Мне искренне жаль, что против моего народа было совершено столько преступлений. Мне вдвойне неприятно, что совершали их люди моей крови. Сам же я могу признаться вам в одном: единственное, что я умею делать, – это защищать. И я даю вам слово, что вы будете защищены. Что касается остальных обязательств правителя, в них я остаюсь абсолютным профаном. Но мне повезло. Я нашел помощника. Королева Оливия, служившая своей стране вместе с ныне покойным супругом, скоро станет моей женой. Да, королевой Тахара будет она. И наша общая цель – помогать друг другу в том, в чем мы не в силах справиться поодиночке. Имея такую цель, мы сделаем Тахар сильным государством. Понимаю, что вы, собравшиеся здесь, и вы, смотрящие нас по телевизору, можете мне не верить. Понимаю, что ваше доверие нужно завоевать. Но я готов это сделать. Спасибо за внимание.

Сказав это, Тарек поклонился и спустился со сцены. Он шел сквозь толпу гостей и, не моргая, смотрел на Оливию. Казалось, ему нет никакого дела до оглушительных аплодисментов, с которыми люди встретили его первую официальную речь. Как будто успех его нисколько не волнует. Он словно был один в этом море людей. А Оливия думала, что же такого нужно сотворить, чтобы пробить эту защитную стену.

Она пошла к нему, а сердце ее вырывалось из груди. Весь мир вокруг замер, оглушительные аплодисменты доносились лишь приглушенно. Она остановилась, а Тарек продолжал идти к ней, глаза его блестели. И Оливии вдруг показалось, что она смогла заглянуть за эту стену. Она пока не может ее пробить, но ей открылось что-то за этой стеной из камня и бетона.

Когда он остановился, Оливия приложила ладони к его щекам.

– Это успех, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

Тарек в ответ лишь тяжело выдохнул. Оливия слышала щелчки фотокамер. Завтра это будет на первых страницах газет. Она, в голубом платье с узором из павлиньих перьев по подолу, смотрит в глаза шейху Тахара. На фотографиях они будут выглядеть как влюбленные.

Но это завтра. А сегодняшний вечер только начинался. Оливия обещала не вытаскивать будущего мужа на танец, но это не значило, что он избежит других общественных обязательств.

И следующие два часа Оливия только и делала, что устраивала общение Тарека с гостями вечера. Она знала, что его серьезность и отсутствие юмора – это не блажь, а естественная манера поведения. Может быть, юмор и был ему присущ, но он не умел выражать мысли так, чтобы это вызывало улыбку. Поэтому Тарек продолжал ходить по залу, как подвижная статуя, и к концу вечера Оливия потеряла всякую надежду добавить красок его мрачному образу.

Но не надежду пробить эту стену. Возможно, не сейчас, а ночью. Если он снова выйдет в коридор обнаженным, сражаясь с невидимым врагом. Сколько силы было в нем тогда, сколько жизни! И страсти. Оливия мечтала, чтобы это повторилось.

Вечер еще продолжался, но Оливия чувствовала, что Тарек хочет уехать. Они выполнили свой долг, сделав все, что от них ждали. Журналисты однозначно довольны, поэтому нет смысла держать здесь Тарека, практикуя его навыки общения.

– Мы можем уходить, – прошептала Оливия ему на ухо.

– Время позволяет?

– Да. Вы правитель, занятой человек. Никто не ждет, что вы уйдете последним.

Тарек наклонился к ее уху и также негромко прошептал:

– А я очень занят?

Вопрос прозвучал двусмысленно, и Оливия ощутила прилив жара внутри.

– Уверяю вас, что да.

Она точно знала, чем может занять его на несколько часов. Ей хотелось остаться с ним наедине, увидеть, как он теряет контроль над собой. Увидеть его пугающую, звериную первобытность. А не эту напускную, искусственную учтивость, которой она сама его и научила.

Оливия внезапно поняла, что устала от неискренности. Осторожные улыбки, осторожные слова. Ничем не обидеть, не говорить громко, не задавать лишних вопросов и не отвечать. Все ее юные годы прошли по этим правилам. А потом она вышла замуж.

И ничего не изменилось.

Тарек не ответил, молча позволив ей взять себя за руку и вывести из зала. Раннее исчезновение добавит загадки в завтрашние газетные статьи. Оливия знала, что это им только на пользу. Так читатели всего мира получат историю любви, а не холодную сводку о политическом альянсе двух стран. А значит, часть ее миссии уже выполнена.

Группа охранников, стоявших по периметру зала, также направились к выходу. Гости расходились перед Тареком и Оливией, образовывая свободный проход.

Едва они вышли из зала, Оливия непроизвольно начала водить пальцами по предплечью Тарека. А это тревожный знак для нее самой.

Она чувствовала легкое напряжение его мышц – значит, реакция все же есть. В случае с Тареком это уже могло означать согласие.

– Вы пойдете к себе? – спросила Оливия.

Ее сердце билось слишком сильно, чтобы услышать его «да». Но она видела, как Тарек утвердительно кивнул.

Оливия шла с ним по коридорам, крепко держа его за руку. Машинально. Она не осознавала, насколько крепкой была ее хватка. А Тарек не пытался высвободиться. Как ни крути, это прогресс в отношениях.