Женщина без прошлого - Светлана Успенская Страница 14
Женщина без прошлого - Светлана Успенская читать онлайн бесплатно
В мутном, слегка разжижаемом люминесцентным светом коридоре показалась дородная фигура, еще издалека благоухавшая едкими медицинскими ароматами.
— На уколы? — осведомилась она у визитера. — В процедурную!
По пути фигура в белом халате нырнула в палату, откуда послышалось:
— Борцуков! Нечего курить в форточку, как будто я не вижу. Жалдырин, какое пиво, когда у вас третий стол! Падонкин, готовимся к клизме!
Затем обладательница дородной фигуры переместилась в процедурную и скомандовала с очевидным вожделением:
— Ну, давайте сюда ваши ягодицы!
— Зачем? — испуганно пробормотал специалист по черному и белому пиару, топча несвежими носками антисептически блестевший кафель. — Я, собственно, по другому поводу…
— Что, внутривенно? — въедливо прищурился дородный халат. — Давайте сюда вашу карту!
Но медицинской карты у больного не было. И вообще, пациент вел себя странно, не как больной: он с нескрываемым изумлением пялился на свою собеседницу, а в его руках красовалась пачка глянцевых агитационных календарей.
— Мне бы насчет вашего мужа узнать, и вообще… Зашел к вам домой, а там дети… Сказали, что вы в больнице, вот я и подумал… Может, думаю, здоровье прихватило, надо проведать. Вот… — Посетитель выложил на стол примятый букетик полевых цветов и жухлое яблоко.
— А, так это Вовик вас прислал? — мигом посуровела медсестра. — Вспомнил на старости лет! Нет, скажите, что я к нему ни за что не вернусь, и не надо ко мне гонцов подсылать. Хватит, отмучилась двадцать один год… Отбыла срок!
— Я вообще-то не столько от него, сколько… Вот! — Посетитель робко протянул пачку календарей. — Не ваша ли сестренка, простите за нескромность?
Сестра с любопытством развернула календарь:
— Надо же, тоже Кукушкина и тоже Елена! Смешно…
— Причем, заметьте, полная однофамилица! — угодливо лебезнул пациент. — Даже и отчество совпадает.
Медсестра пожала плечами, изучающе глядя на злодейку, захапавшую ее личную фамилию. Несостоявшийся больной не отставал:
— Кстати спросить, не родственники ли? Может, по мужу в родстве состоите?
— Нет, — твердо молвила Кукушкина. — Аналогичных родственников не имею.
Веня огорченно перевел взгляд с агитационного плаката на вооруженную шприцем медсестру: женщины были так не похожи, что даже скулы сводило от их абсолютной разности. Одна была рыжая, другая обесцвеченная, одна в очках, другая — в марлевой маске, одна фигуристая, другая еще фигуристее, одна в английском костюме, другая — в медицинском халате с запахом формалина. Было от чего прийти в отчаяние!
— Звиняйте, ошибочка вышла, — проговорил Веня, быстро пятясь к двери.
Ему расхотелось звать подложную Кукушкину в ресторан, заводить с ней шуры-муры и обволакивать ее средневековой галантностью. Он боялся, что на предложение поужинать ему ответят немедленным промыванием желудка.
— Вот тебе и кандидатка! — потрясенно пробормотал сыщик, окунувшись в яркий жаркий полдень, полный запахов горячей травы, пыльной листвы и неминуемого к вечеру дождя. — Кукушкины плодятся как кролики…
От жары и неудачи на него напало уныние, тяжелое, как бетон.
— А ну ее к бесу, эту Кукушкину, мало ли всякой швали бродит по свету? — фыркнул он. — Займусь-ка я лучше Мухановым. Мужик как-никак, меньше всяких тайн мадридского двора, пластических операций и многоженства. Всего одна жена, да и та мертва, слава те господи.
Веня направлялся к автобусной остановке, когда дорогу ему перебежала кошка.
— Брысь, — фыркнул сыщик, проделав легкое швырятельное движение ногой, которого животное избежало только благодаря опытности обращения с двуногими.
Далее кошка пошла своей дорогой, а сыщик — своей. Но возможно, ход его расследования оказался бы совершенно иным, если бы Веня уважал в кошке человека и дал себе труд выслушать животное, которое в данный момент удирало от него, опасаясь за целостность своего спинного хребта.
Нет, вы видели?! Нет, вы заметили?! Он едва не вышиб из меня мою бессмертную душу! А ведь еще Маркс утверждал, что по отношению к животным, особенно к кошкам, можно судить о цивилизованности общества.
Да что там, даже дорогу перейти нынче никакой возможности нету — гоняют они на своих машинах, летают, хотя не птицы, но тоже о двух ногах. Никакой совести в них не наблюдается.
Хотя о какой совести можно говорить, если теперь объедки на помойку выбрасывают преимущественно в полиэтиленовых пакетах. Ты и так и сяк, и мордой об косяк… И носом подлезешь, и лапой разворошишь — а все никак. И чувствуешь, всем нутром своим чувствуешь, всей своей оголодалой натурой, что в пакет упрятана восхитительная рыбья голова, еще не окончательно тухлая, а ничего поделать не можешь. Слюной скорее захлебнешься, чем поужинаешь. Ну, спрашиваю я вас, есть совесть у этих людей? И где она? В пакете завязана?!
Я вообще людей не очень люблю. Не за что мне их особенно глубоко обожать. Ты и об ихние ноги потрешься, и помурлычешь — на какие только низости, противные моей возвышенной, свободолюбивой натуре, не приходится пускаться, чтобы снискать хлеб насущный! — а они в ответ тебе банальных щей навалят, как будто ты какая-нибудь травоядная тварь… Ну, конечно, поначалу лапой дернешь и уйдешь, обуреваемая глубоким душевным разочарованием, но потом все же вернешься. Иногда и щец недурно похлебать — при нашей-то бездомной жизни не до разносолов…
Вот раньше, когда я жила в одном интеллигентном семействе… Вот были времена! И звали тогда меня вовсе не Муською, как можно предположить исходя из моего внешне-полосатого облика, а, между прочим, Элеонорой. Спала я исключительно на письменном столе, гадила только на «Литературную газету». Сидя на подоконнике, зевала на оперный театр, как будто он не театр, а обыкновенный цирк шапито.
Помнится, в гости к нам захаживал один академик… О, как часто мы с ним беседовали о высоких материях, когда я, уютно свернувшись у него на коленях, мурлыкала ему про категорический императив Канта, а он в ответ интересовался моим мнением относительно текущего мироустройства! И кормили меня там неплохо, вырезкой с рынка. Поскольку консервов я не люблю, особенно кошачьих, — душа, знаете ли, не принимает. Плебейская пища для дворовых подкидышей! И спала я, между прочим, не где-нибудь, а в вольтеровском кресле. Помню, бывалоча, развалюсь я — и не смей меня хозяин обеспокоить, оцарапаю!
И между прочим, костей из супа мне никогда не давали, учитывая мой нежный желудок и высокое происхождение от белоснежной Джульетты, любимицы академика Зильбермана, и неизвестного отца, предположительно (учитывая мою любовь к кино — обожаю спать на телевизоре!) — Василия с киностудии, одно время хаживавшего к моей матушке по крыше и, когда она была в тягости, скоропостижно скончавшегося от свалившейся ему на хребтину декорации.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments