Женское счастье - Елена Рахманова Страница 14

– Во дает старушенция! Чисто «Жизель» Адана и Делиба. Василич, слышь, ты так ни за что не сможешь, зуб даю!

Ответа не последовало – возможно, невидимый Василич был занят более достойным делом, чем подглядывание за другим человеком.

Ирина затаила дыхание, предчувствуя реакцию оскорбленной бывшей примы музыкального театра. Но та, очевидно, не расслышала первой фразы. Повернувшись на голос и благодарно улыбнувшись, Августа Илларионовна сделала изящный реверанс и сбежала по ступенькам беседки, быстро перебирая прямыми ногами и отведя плечи назад. Ирине почудилось, будто она даже слышит дробный перестук пуантов.

Черт, этот тип явно хотел смутить или напугать старушку, но она этого не уразумела, витая в своих балетных облаках. «Да, любая творческая профессия – это, по сути, и не профессия вовсе, а образ жизни и образ мысли», – подумала Ирина. И вдруг поняла, что было еще что-то, что подспудно насторожило ее.

Точно! Адан и Делиб! Ну откуда небритый тип мог знать эти фамилии и безошибочно угадать, кем в тот момент видела себя Августа Илларионовна? Полуграмотный бандит был объясним и предсказуем, а отморозок-интеллектуал пугал тем, что не вписывался в отведенные ему рамки. Цепь на шее Гоши была явным атрибутом преступного сообщества…

– Какие очаровательные молодые люди поселились рядом с нами, – светским тоном заметила Августа Илларионовна за обедом. – Надо будет непременно пообщаться с ними поближе.

– Не надо, – тихо, но твердо произнесла Ирина, не поднимая глаз от тарелки.

– Но почему? – удивился Сева. – У тебя диктаторские замашки. Наши милые дамы могут сами решить, с кем им дружить, не правда ли?

«Милые дамы» согласно закивали, и Ирине захотелось прибить мужа. Лезет не в свое дело, и ведь не объяснишь, что происходит. Иначе тут же объявит всеобщую эвакуацию до выяснения ситуации, а ее с подругами обзовет безответственными и самонадеянными дурочками. Ситуация же полностью выяснится лишь тогда, когда на двух обнесенных общим массивным забором участках будет красоваться кирпичный особняк с гаражом под ним и банька из круглых желтых бревен…

– А может, пригласим молодых людей на чай сегодня вечером? – услышала Ирина голос Анны Дмитриевны и похолодела от ужаса.

– Хорошая мысль, – благодушно отозвался сытый Сева, надеясь, что у него появятся еще несколько дополнительных слушателей.

«Я созрела для смертоубийства», – поняла Ирина и отважилась на отчаянный шаг.

– Давайте я их приглашу? – поспешно предложила она и перехватила недоуменный, с подозрительным прищуром, взгляд мужа.

«Пусть, пусть он заподозрит меня в чем угодно, пусть даже приревнует. Правда все равно рано или поздно откроется, а пока ни в коем случае нельзя пускать двух этих козлов в наш огород. Козлы – какое, однако, удачное сравнение!»

Осуществлять обещанное Ирина отправилась ближе к вечеру, когда сумерки могли скрыть детали происходящего, а Сева занял прочную позицию перед телевизором.

Смело пройдя по дорожке к тому месту, где стоял забор, она огляделась. От частокола из серых заостренных планок не осталось даже следа! Гоша не только сломал загородку, он еще и избавился от нее. Как говорится, тот случай, когда дела красноречивее всяких слов.

Ирина обозрела знакомый соседний участок – перемены ее просто поразили. За несколько дней дом Семеновны превратился в кучу бревен, сваленных вблизи ворот. На его месте белели плиты фундамента, по которым можно было определить расположение помещений будущего солидного строения. Возле распахнутой двери уцелевшего пока сарайчика на чурбачке стоял дымящийся самовар, откуда-то доносился голос Михаила Звездинского, с душевным надрывом поющего про поруганную честь. По правде говоря, Ирина рассчитывала услышать что-то вроде: «По тундре, по железной по дороге…»

– Г-гоша! – громко позвала она, отчаянно надеясь на чудо: вот сейчас на пороге покажется Семеновна и скажет…

– Чего надо? – сказал Гоша, появляясь в дверном проеме и вопросительно вскидывая бровь.

– Вы не могли бы подойти ко мне? – попросила она, не в силах перешагнуть через невидимую демаркационную линию между участками. – Поговорить нужно.

– Отчего ж не поговорить, – усмехнувшись, произнес Гоша. – Это даже интересно. – И вразвалочку направился к Ирине.

Его место в дверном проеме тут же занял тот, кого звали Василичем. В тельняшке и черных спортивных штанах он очень походил на революционного балтийца. «Ему бы бескозырку, пулеметные ленты крест-накрест – и можно штурмовать Зимний, – подумала Ирина и мотнула головой. – Да, ассоциации не приведи господь!»

Гоша остановился в трех шагах от нее и снова повторил:

– Так чего надо?

«Чего-чего? Да ничего! Создать видимость, что я тебя пригласила, а ты отказался…»

Она лучезарно улыбнулась и, не отпуская улыбки, затараторила:

– Как вам тут у нас?.. Надеюсь, хорошо. Мы бы хотели жить со всеми в мире и дружбе…

– Ну так живи!

Реплика Гоши сбила ее с мысли и чуть было не согнала улыбку с лица. А этого допустить никак было нельзя: за ней, скорее всего, наблюдали с террасы.

– Я стараюсь, – растерянно пробормотала Ирина.

Гоша откровенно развеселился:

– Ну ты даешь! А я тут при чем? Сижу, никого не трогаю, избушку починяю…

– А наш забор сломали, – вдруг обиженно произнесла Ирина.

– Стоп-стоп. – Гоша предупреждающе выставил вперед ладонь. – Он сам упал, от одного моего взгляда, можно сказать…

– И испарился, судя по всему. Ну и испепеляющий же у вас взгляд, однако! – Ирина покачала головой.

Гоша с минуту смотрел на нее, затем указал подбородком на бревна возле ворот:

– Там ваш забор, снизу. Хочешь, бери… А вообще ты занятная, рукастая… не в пример тем двоим… – Он замолчал, подбирая слово, а Ирина неожиданно для себя зарделась от похвалы. Надо же, заметил и оценил!

– Курицам, – машинально продолжила она Гошину фразу.

– Во-во! – Он гоготнул, словно услышал удачную шутку или принял ее за свою.

Ирина мгновенно почувствовала себя подлой предательницей.

– Вы меня не так поняли, – забормотала она, покраснев уже от стыда, и быстро свернула бестолковую беседу, громко произнеся: – Очень жаль, очень жаль, а то мы так рассчитывали. Ну, как-нибудь в другой раз!

Гоша оторопело уставился на нее.

– Ты в своем уме? – озабоченно поинтересовался он. – Зачем пришла? Чего надо-то?

– Уже ничего. Простите, что побеспокоила.

Повернувшись, она резво направилась к дому, гордая от чувства выполненного долга. Пусть она выставила себя полнейшей дурой, но их сосед не тот человек, мнением которого стоит дорожить…

Три престарелые подружки ждали ее на террасе.