Надеюсь и жду - Диана Гамильтон Страница 14

— Как ты мог решиться на такое?! — крикнула она после того, как Гай Салливан вышел.

Она не понимала, какую игру затеял Адам. Но это была плохая игра, она не могла быть хорошей хотя бы потому, что ее бывший возлюбленный теперь стал заклятым врагом. Очевидно, обида, которую она нанесла ему, оставила слишком глубокий след.

— Очень просто. — Улыбка сбежала с лица Адама, сердечность испарилась из его глаз, и они снова стали холодными, как зимний туман. — Ты видела, как его обрадовало мое заявление? — Он слегка пожал плечами. — Разумеется, ты можешь сказать ему, что это неправда. Но я не советовал бы расстраивать человека, у которого такая история болезни, — да, дорогая! — Он сжал губы. — Я навел справки: три инфаркта за шесть лет, последний совсем недавно. Боюсь, что загнал тебя в угол, и тебе придется или подтверждать все мои слова, или сказать ему правду — что я презираю тебя. Выбор за тобой. Но прежде чем решишься на что-либо, хорошенько подумай. Перед тобой уже стоял однажды выбор, когда ты поняла, что ждешь моего ребенка, и ты сделала его неудачно.

Перед глазами Клодии все поплыло, и она почти упала в одно из обитых ситцем кресел.

— Но зачем? Я ничего не понимаю. — Она прижала к пульсирующим вискам кончики пальцев. — Ведь ты же не собираешься делать ничего подобного, к чему тогда это нагромождение лжи? Зачем заставлять меня выходить за тебя замуж, если ты меня презираешь?

— Я не лгу, Клодия. — Голос Адама был не менее холодным, чем взгляд его серых глаз. Произнеся эти слова, он быстро отвернулся к камину и подтолкнул кочергой соскользнувшее полено обратно на кучу тлеющих углей. Клодия с горечью взглянула на его широкую спину. Шесть лет назад он тоже не лгал, предлагая ей женитьбу, лгал только, утверждая, что любит ее. Этого она ему не простит никогда. — Я не лгу, — повторил он, снова поворачиваясь к Клодии, посмотрел на нее, а затем неторопливо и обстоятельно обвел взглядом уютную комнату, в которую по утрам обычно проникали первые лучи восходящего солнца, а сейчас освещенную язычками пламени, отражавшимися в темных дубовых панелях. Он словно мысленно взвешивал ценность каждой вещи, от викторианской лакированной ширмы и изящной этажерки времен Регентства до раскладного стола из атласного дерева, уже накрытого для ужина. — А вот тебе предлагаю это сделать ради спокойствия твоего отца. Выпутываться из положения с помощью лжи, тебе не впервой. Кстати, он вот-вот вернется, — добавил Адам абсолютно равнодушным тоном. — Если тебя хоть сколько-нибудь заботит благополучие твоего отца и нашей дочери, не говоря о твоих собственных удобствах… да-да, — произнес он с подчеркнутой беспощадной медлительностью, — я достаточно сообразителен, чтобы понять, что продать «Фартингс-холл» вас вынуждают именно финансовые трудности, — то ты будешь помалкивать и соглашаться со всем, что я скажу.

Да, именно в этом заключалось несчастье! Но Клодия не успела опомниться, как в следующее мгновение, в дверях появился отец с бутылкой шампанского в ведерке со льдом и тремя хрустальными бокалами. У нее не осталось времени на раздумья, даже если бы она была способна сейчас логически мыслить.

Мужчины завели веселый разговор, но Клодия не принимала в нем участия, она думала только о том, каким коварным и двуличным оказался Адам.

Его способность по необходимости весьма искусно притворяться, заставляла ее содрогаться. Почему она в свое время не сумела разобраться в этом человеке? Слишком юной была, слишком неопытной, слишком влюбленной…

Она сдвинула брови и даже не заметила, как отец вложил в ее пальцы бокал пенящегося шампанского, и очнулась, только когда он посмотрел на нее пытливым взглядом и проговорил:

— Не смущайся, детка. Пусть даже люди и станут болтать, что ты слишком скоро вышла замуж вторично после гибели Тони. Мы-то втроем знаем правду, а только это и имеет значение.

Клодия вымученно улыбнулась, осушила свой бокал с такой поспешностью, словно умирала от жажды, и произнесла сдавленным голосом:

— Извините меня, я пойду, позабочусь об ужине. Вы оба, наверняка, проголодались.

Заботиться было, собственно, не о чем. Еще днем Клодия потушила ломтики лосося и приготовила салат. Осталось только достать все это из огромного холодильника. Но ей требовалось время, чтобы разобраться в бессвязной путанице мыслей, и найти объяснение сногсшибательному заявлению Адама об их грядущей свадьбе.

Адам сказал, что догадался о финансовых трудностях, которые заставляют их продавать некогда очень доходное дело. Действительно, ему стоило только пошире открыть глаза, чтобы увидеть, что все комнаты крайне нуждаются в обновлении, и расспросить местных жителей, чтобы узнать, что ресторан предлагает чрезвычайно ограниченный выбор блюд и заполняется целиком только в субботние вечера, да и то посетителями далеко не столь состоятельными, как раньше.

Следовательно, на этот раз он хочет жениться на ней не ради ее состояния. Он даже не дает себе труда притвориться, что питает к ней какие-либо чувства, наоборот — смотрит на нее так, словно она ему противна. Он откровенно признался, что презирает ее.

Клодия обессиленно прислонилась спиной к кафельной стене, и под ее сомкнутыми веками, медленно начали собираться слезы. Этот человек сумел измучить ее!

— Дуешься, Клодия? Или никак не смиришься с тем, что не ты командуешь парадом?

Желудок Клодии сжался, к горлу подступила тошнота. Адам стоял прямо напротив нее, и она зажмурилась сильнее, чтобы как-то загородиться от него.

— Я пришел спросить, не нужна ли тебе помощь. По крайней мере, так я сказал Гаю. Он очень рад случившемуся и поэтому поверил. — Адам положил руки ей на плечи и легонько встряхнул ее. — Посмотри на меня.

От его прикосновения, Клодию бросило в жар. Его воздействие на нее осталось прежним! Такое предательство собственного тела напугало Клодию и вызвало в ней отвращение.

Она открыла глаза, поскольку не знала, что он сделает, если она будет продолжать жмуриться, и слезы потекли по щекам. Клодия сердито смахнула их, попутно сбросив его руки со своих плеч. Она ненавидела себя за слабость, и ей было мучительно неловко оттого, что она предстала перед ним такой — измученной заботами и тяжелыми трудами последних недель, унылой, изможденной женщиной в мешковатом платье.

Адам отодвинулся на шаг, не переставая смотреть на нее, и Клодия, задрав подбородок, ответила ему гневным взглядом.

Ну и что с того, что она выглядит страшилищем? Вдруг это отобьет у него охоту жениться на ней, несмотря на тайные причины, которые заставили его сделать это смехотворное заявление?

— Может быть, мне следует узнать подробнее о твоей жизни с Тони Фавелом? — спросил он холодно. — После слов твоего отца, у меня появилось ощущение, что она не была сплошным удовольствием. Если ты уже оправилась от потрясения и перестала его оплакивать, это дела не меняет, но на совести у меня все-таки будет спокойнее.

К черту его совесть! Насколько ей известно, у него ее нет вовсе.

— Моя жизнь с Тони Фавелом тебя нисколько не касается, так что отстань от меня. Тебе с ним ни по каким статьям не сравниться!