Финальный аккорд - Кевин Алан Милн Страница 14

В отличие от меня и моей немногочисленной семейной поддержки Анна подготовилась лучше: церковь была забита до отказа ее друзьями и родственниками, которые приехали, чтобы отпраздновать это событие. Родственники со стороны матери Анны пребывали в волнении из-за того, что невеста приняла решение надеть изящное белое подвенечное платье своей мамы.

Одна из престарелых родственниц, увидев Анну до церемонии, с гордостью воскликнула, что Анна «точная копия Джулии… Упокой, Господи, ее душу». Она также добавила: «Нет сомнения, что это самый прекрасный момент в жизни маленькой Энни».

Старуха была как нельзя права. Анна была прекрасна. В платье с длинным атласным шлейфом и распущенными волосами она представляла собой редкое зрелище. Несмотря на то, что церковные украшения были удивительно хороши сами по себе – вся часовня от пола до потолка была усеяна белыми лилиями и бордовыми розами, все они меркли по сравнению с живой драгоценностью, которая находилась в центре внимания.

Когда Анна начала движение по проходу в сопровождении Октавия под звуки скрипичного квартета, игравшего «Канон в ре мажоре», я не мог оторвать глаз от нее. Священник произнес краткую проповедь о святости брака, но я был слишком занят, любуясь женщиной, которая вот-вот станет моей женой, чтобы уловить хоть что-нибудь. Я, однако, помню, как пообещал перед Богом и присутствующими, что всегда буду любить, поддерживать и уважать Анну, что бы ни случилось. В тот вечер, после торжественного ужина, мы добрались на местной электричке до Бойса, а оттуда ночным рейсом полетели во Флориду. На высоте в тридцать тысяч футов я прибавил еще одну или две клятвы к тем, которые уже успел дать в церкви.

– Есть только один способ, при помощи которого я смог бы выразить всю силу своей любви к тебе, – сказал я ей. – Я собираюсь написать песню, только для тебя. Ты заслуживаешь баллады, которая предназначена исключительно для тебя.

– Это мило. А что будет, если ты напишешь песню, а потом поймешь, что твои чувства ко мне изменились? Тебе пришлось бы ее переписывать.

– Что? Разве мы не связали себя узами брака? Как ты могла подумать, что я мог бы любить тебя меньше?

– Я надеялась, – хихикнула она, – что через пять, десять, пятьдесят лет ты будешь любить меня больше.

Я нежно поцеловал ее в щеку, а потом еще раз в лоб.

– Буду.

– Я рассчитываю на это. Я также рассчитываю, что, по крайней мере, раз в неделю ты будешь исполнять мне серенады на гитаре. И если так случится, что попутно ты напишешь песню только для меня, тем лучше.

– Всего один раз в неделю? Легко.

– Всю оставшуюся жизнь?

Я улыбнулся и поцеловал ее.

– Навсегда.

Она поцеловала меня.

– Итак, когда же будет написана твоя песня?

Не успел я ответить, как она недоверчиво прищурилась и посмотрела на меня.

– Собираешься ли ты попробовать продать ее какому-нибудь музыкальному продюсеру, чтобы известный певец смог превратить ее в настоящий хит?

– Ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Нет.

– Нет, даже если ты будешь исполнять главную роль в музыкальном видео?

– Фу-у… вдвойне нет.

– Хорошо. Потому что я хочу, чтобы она была твоя и только твоя. Это будет как подарок, который только ты имеешь право открыть.

– Подарок, да? – Она тихо рассмеялась. – После сегодняшнего приема я думаю, что меня задарили. – На мгновение Анна затихла, и потом у нее загорелись глаза. – Это может стать подарком к годовщине! Ты можешь весь год работать над сочинением песни, а потом исполнить ее ровно через год с сегодняшнего дня на нашу первую годовщину. Это все, что я хочу, и это не будет стоить тебе ни копейки.

– Это не будет стоить ни копейки нам, – поправил я ее, – и это хорошо, потому что после медового месяца дополнительные расходы могут повредить наш бюджет.

– Эй, «в богатстве и бедности», не так ли?

Я сделал большой глоток имбирного эля.

– Тогда договорились. Через год, начиная с сегодняшнего дня, я должен тебе одну песню. Но так как ты знаешь, что получишь в следующем году, я тоже хочу попросить подарок на годовщину. Предполагаю, что ты планировала что-то тоже подарить.

– Хорошо.

– Я хотел бы картину. Оригинал от Аннализы Брайт. На холсте. Что-то, что мы потом вставим в раму и повесим у нас дома.

Она постучала указательным пальцем по кончику моего носа.

– Считай, что она уже написана.

– Отлично. Потом, когда ты станешь всемирно известным автором, тире иллюстратором, и люди будут гоняться за твоими работами, я смогу выставить ее на аукционе и сорву за нее огромный куш. Я думаю, это будет моим хитроумным планом выхода на пенсию.

– Да неужели, господин Брайт? Вы собираетесь продать свой подарок на годовщину? Хорошо. Тогда, когда ты станешь известным автором песен, я проникну в ванную комнату и тайно запишу, как ты в душе поешь один из своих хитов. А потом разошлю запись по всем радиостанциям, чтобы каждый смог услышать твой настоящий голос на фоне музыки. Бьюсь об заклад, что кто-нибудь заплатит мне за это, верно?

Анна слышала, как я пою в душе, всего один раз, еще до того, как я снял собственную квартиру, и с тех пор беспощадно дразнила меня по этому поводу. Несмотря на то, что я любил музыку и тексты, мой собственный голос не был подходящим инструментом, чтобы соединить их вместе. Именно по этой причине я решил стать композитором, а не певцом.

– Ты так не сделаешь.

Она похлопала меня по ноге.

– Просто держи мою картину на стене. Или запирай дверь, когда находишься в душе.

Была глубокая ночь, и полет в Майами был долгим. Анна, в конце концов, заснула. Я бодрствовал достаточно долго, чтобы суметь записать некоторые из своих мыслей по поводу самого важного дня в моей жизни. Но единственным, что я смог найти, на чем можно было писать, был белый одноразовый пакет в кармане кресла напротив. Я вытащил его и записал все, что пришло мне на ум: впечатления от свадьбы, мои чувства к Анне, все, что пожелали нам родственники, и те обещания, которые я дал Октавию еще до начала церемонии. Когда я добрался до этого момента, мне пришло в голову, что за последние двадцать четыре часа я много чего наобещал, и не только отцу Анны. Я перевернул пакет на другую сторону и записал все по пунктам.

Обещано Октавию:

• что я всегда буду ставить счастье Анны превыше своего

• что я буду заботиться о ней

• что я никогда не разобью сердце его маленькой девочки.

Обещано дедушке Брайту:

• что я всегда буду относиться к Анне, как к сокровищу. «Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».

Обещано моему папе:

• что я буду учиться прощать, даже если это трудно. Примечание: зачем я вообще обещаю что-то этому человеку? Ну, хорошо, прощение в браке по-прежнему звучит умно.