Happy End для девчонок - Евгения Ярцева Страница 14

Эти планы замаячили в моей голове, когда в окно, распахнутое настежь, влетела тополиная пушинка и, поплавав в воздухе, легонько опустилась ко мне на стол. В нынешнем году тополиный пух повалил внезапно и густо, как февральский снег, собираясь в невесомые, колышущиеся от малейшего ветерка сугробы у скамеек в скверике, тротуарных бордюров и стволов самих тополей. И я, глядя на пушинку, вдруг осознала, что погода-то наладилась, что на дворе почти лето и что я уже почти месяц не гуляла по городу…

Раньше мы с Владом бродили по городу часами. Это стало традицией едва ли не с первого дня знакомства. Мы с удовольствием шлялись по центру без какой-либо цели, без определенного маршрута – просто шли куда глаза глядят. Обошли все набережные, прошагали по всем мостам, постояли на всех смотровых площадках, с которых открываются величественные панорамы. Прогулялись по всем бульварам, украшенным разноцветной иллюминацией. Прочесали десятки боковых улочек, уводящих от центральных магистралей и проспектов в лабиринты закоулков, тупичков, двориков… Заворачивали наугад в эти старые дворики, где стояли высоченные вековые деревья и низкие домики, тоже вековые: некоторым сровнялось целых два века! Оказывается, в нашем городе еще остались такие дома-старожилы, помнившие войны, революции и даже крепостное право. Как-то раз Влад потащил меня в места, где жил в детстве, которые сам называл трущобами. И точно, здесь не сияли световой рекламой супермаркеты, почти не ездили машины, на пути нам не попалось ни единого светофора; здесь было непривычно тихо – эхо цивилизации не докатывалось до захолустных переулков, которые, вместо того чтобы расходиться друг от друга геометрическими лучами, виляли, петляли и кружили, то карабкаясь в гору, то устремляясь круто вниз. Влад показал мне дом, в котором вырос. Ветхий трехэтажный домишко, причем первый этаж был каменным, второй и третий – деревянными, а крышу венчала настоящая кирпичная труба, сохранившаяся со времен, когда человечество еще не обзавелось таким полезным изобретением, как центральное отопление. Уже нежилой, с глухими темными окнами, дом обреченно дожидался, когда его сотрут с лица земли. Рядом торчало разлапистое дерево с толстенным шишковатым стволом. Влад сказал, что это груша и что летом он, бывало, забирался на нее повыше, уплетал грушки, до которых удавалось дотянуться – мелкие и жесткие, зато сладкие, – и швырялся огрызками, целясь в трубу.

Он рассказывал кучу занятных подробностей об этих закоулках, двориках, домиках – его двоюродный дядя, как выяснилось, был историком архитектуры и даже накропал книжицу о малоизвестных городских достопримечательностях. Поэтому Влад назубок знал, откуда взялись названия улиц, площадей и тупиков; в каких районах жили купцы и чиновники, а в каких – ямщики, ткачи, бондари, скорняки, лудильщики и прочие представители канувших в Лету профессий. Помнил, в каком доме некогда располагалось тайное отделение полиции, где натаскивали шпионов, в каком – мастерская по изготовлению абрикосового варенья и пастилы. Упомянул даже, сколько пудов конфет продала эта мастерская в тысяча восемьсот каком-то году. Рассказал, какая улица в городе самая старая, самая знаменитая и самая длинная. Сводил меня в переулок, в котором числятся всего три дома, все с нечетными номерами, и каждый из них – памятник архитектуры чуть ли не восемнадцатого века. Показал дом, где после революции находился скит тайного православного монастыря: на чердаке дома после революции пряталась монахиня, к которой вскоре присоединились соратницы; они оказались не промах: за несколько лет создали в городе сеть тайных монастырей – наверное, оккупировали все чердаки, которые нашлись в городе. А в доме неподалеку располагалась богадельня для престарелых бедняков, которые не могли сами себя содержать, так как им не полагалась пенсия. Словом, Влад вывалил на меня необъятный массив информации. И если у меня по какой-нибудь причине на старости лет не будет пенсии, я запросто смогу водить экскурсии по городу и тем себя содержать.

…Короче, я спохватилась, что традиция пеших прогулок по городу канула в Лету следом за ямщиками и лудильщиками. И мне очень захотелось выловить ее из Леты и вернуть в свою жизнь… но уже в другой компании. Снова вышагивать рядом с Владом – нет, к этому я не испытывала никакой охоты. Куда охотней я прогулялась бы кое с кем другим. Но как это осуществить? Выход один: вытащить на прогулку сестру, а значит, и Игоря. То есть заменить вечерние посиделки на кухне вылазкой в город. Вчетвером. Кате болтовня Влада по вкусу, шутки – по душе; к тому же она еще не слышала его россказней про кондитерские мастерские и тайных монахинь на чердаках. Вот пускай он на ней и отрывается. И предоставит мне возможность пообщаться с Игорем без посторонних ушей…

Правда, я предвидела, что мой план вполне может сорваться. Легко сказать: «вытащить сестру на прогулку». Катя всю жизнь была убежденной домоседкой. Курсировала исключительно по маршруту «дом – школа – дом», потом «дом – университет – дом». Необязательные маршруты ее не прельщали. У нее и в мыслях не было просто так, без цели, мотаться по улицам. Если доставить ее в центр города с завязанными глазами, на смотровую площадку какого-нибудь известного моста, снять с нее повязку и объявить, что она находится в Париже, Гонконге или, скажем, Рио-де-Жанейро, – наверняка поверит. Потому что знать не знает, как выглядит родной город; по крайней мере, те его части, по которым не пролегают ее обязательные маршруты.