Клятва француза - Фиона Макинтош Страница 14

Люк обнял жену и заглянул в ее покрасневшие глаза.

– Послушай, может быть, лучше не торопиться? Если ты передумала…

Лизетта покачала головой и улыбнулась сквозь слезы.

– Нет, поедем, – решительно заявила она, втайне радуясь, что не придется выносить еще одну промозглую английскую зиму, с ее слякотью и штормовыми ветрами на побережье. Жаль, конечно, что не доведется провести Рождество с бабушкой и дедушкой – Гарри весь год с нетерпением ждал прихода Санта-Клауса, не догадываясь, что это переодетый прадедушка, – но навигация заканчивалась в начале декабря.

Корабль «Мултан» отплывал в Австралию из порта Тилбури, расположенного в восточной пойме Темзы. С палубы огромного океанского лайнера водоизмещением 21 тысяча тонн открывался вид на панораму Лондона, затянутую густым смогом. Лизетта хотела навсегда запечатлеть в памяти родную столицу, догадываясь, что надолго расстается с Англией. Внизу, на пристани, бабушка размахивала ярко-синим шарфом, чтобы внучка заметила провожающих. И бабушка, и дедушка понимали, что вряд ли снова увидятся с Лизеттой, поэтому прощание вышло тяжелым и надрывным. С ними оставался фокстерьер Малыш – любвеобильный пес легко привязался к новым хозяевам.

– Ничего, я уговорю жену побыстрее отправиться в плавание. Мы обязательно приедем к вам в гости, – пообещал дедушка.

Лизетта кивнула сквозь слезы.

Бабушка тяжело переносила предстоящую разлуку с обожаемой внучкой и правнуком.

– Обещайте каждый месяц присылать нам фотографии, – рыдала она. – Ах, мой милый Гарри!

Лизетта и Люк подхватили Гарри за руки и взбежали по трапу, стараясь превратить прощание в шутку, хотя сердце щемило у всех.

Корабль готовился к отплытию, матросы деловито шныряли по палубам. Семья Рэйвенс отправлялась в путешествие на край света. Гарри, не понимая значимости происходящего, зевал у Люка на руках и забавно размахивал ладошками в связанных бабушкой красных рукавичках. Лизетта с усилием сдержала всхлип и робко улыбнулась мужу. С лица Люка весь день не сходило счастливое выражение – не от любви к приключениям, а из-за того, что корабль увозил всю семью из Европы, подальше от пережитых несчастий.

После поездки в Лондон на празднование Фестиваля Британии Люк замкнулся, ушел в себя, не обращал внимания на Лизетту и проводил двухмесячные вахты на маяке, не возвращаясь домой, где все напоминало о письме, полученном из Международной службы розыска.

Неизбывное горе Люка лишало жизнь смысла, терзало душу. Лизетта, устав от бесконечных страданий, решила отбросить беспрестанные сомнения и увезти семью в дальние края, где ничто не напоминало о невзгодах прошлого. Поначалу Люк противился и отвергал любые попытки объяснений; объятый горем, он не желал утешения. Лизетта не могла излечить его душевные раны, но, невзирая на отстраненность мужа, часто заводила разговоры об Австралии, рассказывала о своей давней мечте посетить этот далекий континент, пытаясь хоть как-то развеять угрюмое настроение Люка. Необходимы были решительные действия, иначе отчаяние довело бы его до рокового прыжка с утеса.

Однажды летом Люк вернулся с восьминедельной вахты на маяке. Мрачный и унылый, он даже не улыбнулся при виде жены.

– Послушай, если ты себя не переломишь, то мы все погибнем! Ты разрушаешь нашу семью из-за тех, кого уже восемь лет нет в живых! – в сердцах воскликнула Лизетта.

Люк ошеломленно посмотрел на жену, не говоря ни слова.

– За что ты так с нами обращаешься? – продолжила она. – Мы виноваты лишь в том, что всем сердцем любим тебя.

Это восклицание стало переломным моментом в настроении Люка. По пути домой он обнаружил труп на мелководье, у подножья четырехсотфутовой скалы. Потрясенный до глубины души, Люк забыл о жалости к себе и в одиночку вытащил тело на берег. К счастью, это был не Эдди.

– Ты права. Вы с Гарри ни в чем не виноваты.

– Да, но нам приходится расплачиваться за злодеяния нацистов.

Люк притянул жену к себе, обнял ее, расцеловал, и они оба разрыдались.

– Я больше никогда не буду вспоминать о прошлом, – пообещал он.

– Нет, этого недостаточно. Нужно изменить весь уклад нашей жизни. Помнишь, я говорила тебе об Австралии?

– Да, – кивнул он. – Но ведь это очень непросто.

– Почему?

– Ну, потому что Гарри…

– Гарри четыре года. Ему неважно, пройдет его детство в Англии или в Австралии. Главное, чтобы у него были любящие родители. Особенно отец.

– А как же твои друзья и знакомые?

– С ними можно переписываться.

– А дедушка с бабушкой?

– Да, они уже старенькие. Да, они будут скучать по нам, но пожелают нам удачи и не станут удерживать в Англии. А ты? Хочешь ли ты перемен? Сможешь ли забыть о Франции, которая сейчас так близко, на противоположном берегу пролива?

– Да, – решительно кивнул Люк.

– Вот и я думаю, что сможешь, – обрадованно воскликнула Лизетта. – Я знаю, все изменится к лучшему, и ты, наконец-то, высадишь свои лавандовые семена.

– Лизетта, но ведь…

– Прекрати! Послушай, ты, конечно, лучший в мире специалист по выращиванию лаванды, но я тут кое-что разузнала. Дикая горная лаванда, которую ты разводил в Любероне, произрастает на сороковой параллели северной широты, так?

– Наверное… – Он нерешительно пожал плечами.

– Не наверное, а точно. Так вот, у побережья Австралии есть остров Тасмания. Вы, французы, вряд ли о нем слышали.

Люк беззлобно рассмеялся. Лизетта с удовольствием отметила, что он не обиделся.

– Давай, поучи меня географии, – подзадорил он, сверкнув голубыми глазами.

– Северная оконечность Тасмании лежит на сороковой параллели южной широты.

Он удивленно заморгал и сразу сообразил, куда клонит жена. Лизетта продолжала оживленно говорить о том, что ей удалось узнать, но Люк уже не слушал. Он отошел к кухонной раковине и уставился в окно, сосредоточенно размышляя.

– А какой там климат? – спросил он, прервав рассказ жены о Хобарте, Лонсестоне и Девонпорте, о каторжниках и о море.

– На сороковой параллели южной широты климат примерно такой же, как в Любероне. В австралийском посольстве мне сказали, что в Тасмании холодные зимы, дождливая весна и долгое, засушливое и жаркое лето.