Экспедиция в любовь - Елена Лагутина Страница 14

— Это кстати! — согласился вылезший из кузова Павел. — А то завтра уже хотели все ремни по лагерю собирать и варить.

Маша тихонько отошла в сторону, сделав вид, что возится с полевой сумкой-планшетом. С момента идиотской выходки Пашки в бане она с ним толком так и не наладила отношения. Он, казалось, к этому не стремился, а сама Маша навязываться не собиралась — вдруг этот дурень снова не так поймет ее и истолкует ее попытку к примирению по-своему?..

А к Рузаеву уже спешила повариха, которая трепетно относилась к начальству.

— Евгений Иваныч, а Евгений Иваныч! А вы что будете — холодный кофе или горячий компот?

Геолог с недоумением посмотрел на Дядю Ваню и переспросил:

— Что-что? Я как-то не совсем понял.

— Ну, пить вы что будете — холодный кофе или горячий компот?

— Ох, погодите, голубушка!

Его недоумение разрешила подошедшая Татьяна:

— Господи, Евгений Иванович, ну чему вы удивляетесь? Это же Дядя Ваня! Называть кофе не «оно», а «он» мы ее с огромным трудом смогли приучить, но вот сделать так, чтобы кофе был горячим, а компот — холодным, никак не получается.

— Это еще почему? — продолжал удивляться Рузаев.

— Очень просто. Кофе она варит с утра, и заставить ее повторить этот подвиг еще раз в течение дня нет никакой возможности. А компот соответственно пытается варить к обеду, то есть к возвращению из маршрутов, но никогда не успевает. Ну и поскольку пить очень хочется, то этот компот так горячим и выпивается, до завтра он не доживает. А на следующий день все начинается по новому кругу, с тем же результатом. Так что: кофе или компот?

— Да уж, — с отвращением произнес Евгений Иванович голосом Кисы Воробьянинова в исполнении артиста Папанова. — Ну раз все так сложно, тогда кофе, пожалуй. Раз уж он холодный. Да, кстати, девочки, откройте мне тогда еще одну тайну: а почему в базовом лагере компот был холодным, а не кофе?

— А там мы его сами варим, — засмеялась Татьяна. Ребята помчались умываться, а Маша, решив отложить это на потом, быстренько ополоснула лицо и налив себе кофейку, уселась рядом с Евгением Ивановичем.

— Ну что, красавица, как дела? Рассказывай.

— Да неплохо. Работы осталось на несколько дней так что скоро ждите нас назад. Лист почти закончили.

— По твоей части есть что-нибудь интересное?

— Не-а. Да и откуда здесь костному материалу взяться? Нет, Евгений Иванович, я и не рассчитывала. Вот на шестнадцатом листе работать будем, там я наверняка душеньку отведу.

— Ясно. Ну молодец, Машенька. А в остальном как вы тут, без ЧП? Все здоровы?

— Как кони.

— Вот и хорошо. — Рузаев всегда волновался, что без его присмотра непременно может что-то случиться. Вот и сейчас он вполне мог бы послать с продуктами шофера Сашу, но предпочел приехать сам. Внезапно он, поставив на стол опустевшую кружку, хлопнул себя по лбу: — Ах я, старый склеротик! В лагере тебя сюрприз ждет.

— Какой? — заинтересовалась Маша.

— Приедешь — увидишь, — улыбнулся ей Рузаев. — Гость к нам явился, тебя ждет не дождется.

— Какой гость? — немедленно влезла с вопросом вернувшаяся с озера Танька, опираясь на Машино плечо.

— Уйди, мокрая! — ущипнула ее за бок Маша. — Не к тебе приехали! Евгений Иванович, а какой гость, кто приехал? Неужели Мишка заявился? Ну я ему покажу — у него работы полно, нечего туристом разъезжать!

— Нет, не Михаил, — продолжал интриговать Рузаев. — Я бы, Машенька, сказал, но гость наш уж очень просил этого не делать. В общем, приедешь и сама увидишь.

Естественно, до самого возвращения в базовый лагерь Маша ломала голову в догадках. Кто же этот таинственный гость? Татьяна старательно подогревала ее любопытство. Ей и самой было страшно интересно, что это за визитер такой пожаловал. Рузаев сказал лишь, что человек этот приехал по работе, но подруги не могли представить себе, кто бы это мог быть.

Теперь Маше, конечно, хотелось поскорее попасть в лагерь. Маршруты закончились через три дня, и начались всеобщие сборы, которые казались ей страшно медленными. Ребята двигались как вареные, и Маша сама хваталась за все подряд.

— Мария Сергеевна, во сколько завтра выезжаем? — поинтересовался вечером шофер.

— Давай, Петр Петрович, пораньше, чтобы хоть несколько часов по холодку проехать. Дядя Ваня, завтрак в пять!

— Ой, батюшки мои! — всполошилась повариха. — Да как же это я в такую рань вставать-то буду!

— Ладно, я сама, — сжалилась Маша не столько над ней, сколько над своими ребятами, которым пришлось бы отправляться в дорогу голодными.

Однако выехать пораньше им не удалось. Ребята дольше обычного провозились с палатками, и отправились, можно сказать, уже в самое пекло.

Обратный путь показался ей вдвое длиннее, чем дорога сюда. Правда, все остальные тоже маялись, утомленные жарой и пылью, и мечтали о чистой реке, на которой стояла база. Предвкушали баньку, лесную прохладу, чистое белье, письма из дома.

Маша, подпрыгивая на сиденье в кабине, часа через два не выдержала рева мотора и молчания неразговорчивого Петра Петровича и, попросив его на минутку остановиться, перебралась к остальным в кузов. Все окна кунга были открыты, и сквозной ветер хотя и был горячим, как из фена, все же немного освежал. Да и под болтовню ни о чем время бежало быстрее.

До лагеря оставалось не больше часа езды, когда машина, странно дернувшись, заглохла и остановилась. Минуты через две Павел, забеспокоившись, решил посмотреть, в чем дело, и вскоре в проеме распахнутой двери появилась его встревоженная физиономия, украшенная пыльной бородой:

— Плохо дело, герои! Можете вылезать и гулять в собственное удовольствие.

— Что? Что такое? — забеспокоились все.

— Вроде карбюратор засорился, так что спокойно можно поразмяться.

«Спокойно поразмяться» вылилось часа в полтора. У Петра Петровича что-то не ладилось, и он, громко чертыхаясь и тихонько матерясь, копался возле беспомощно откинутой кабины с испачканными по локоть руками.

Приближался вечер, появились первые надоедливые комары, и ругаться вполголоса начали уже все. Так хотелось поскорее добраться до дома — базовый лагерь на несколько месяцев становился для всех родным домом.

Наконец Петр Петрович, обтерев тряпкой руки, с торжеством громыхнул фиксаторами кабины и радостно воскликнул:

— Ну, все! По местам!

В лагерь приехали уже затемно. Маше всегда нравилось возвращаться вечером после долгого отсутствия. В тихом вечернем воздухе, если прислушаться, даже сквозь шум мотора можно было издалека различить мирное постукивание электродвижка, а огоньки лампочек светились сквозь гущу леса таинственно и маняще. Хорошо возвращаться туда, где ждут — и не только тебя одну, а всю дружную команду, которая, усталая, запыленная и притихшая, возвращается домой после нелегкой работы.