Охота на последнего дикого мужчину - Анхела Валвей Страница 14
Охота на последнего дикого мужчину - Анхела Валвей читать онлайн бесплатно
У меня было впечатление, что на самом деле она не хотела снова видеть своего супруга. Они были женаты сорок пять лет, а я давно поняла, что иногда любовь заканчивается.
– Сорок пять лет, дорогая, пять сыновей, а он по-прежнему меня хотел… Никогда не видел меня без одежды, я всегда была для него загадкой. Ай, мой Хоакинико! – заявила она мне, осушая слезы и издавая стон, от которого ее тело содрогнулось и грудь в вырезе платья задрожала, из-за чего кожа сморщилась и заходила волнами.
Вдова подозревала, что на этот раз приступ ее мужа приведет к фатальному исходу. Впервые за семнадцать лет, призналась она, голова Хоакинико была неподвижна, и она сразу поняла, что это плохой признак. Ведь Хоакинико все время тряс головой – он страдал тиком уже около семнадцати лет, и когда прежде его привозили в больницу, он повторял: «Нет, нет, нет». Он не успокаивался, даже когда спал. Нет, нет, нет.
Я любезно поинтересовалась, почему он говорил «нет», и Ремедьос Монхе де Амайа ответила мне с суровым выражением лица, похожим на посмертную гримасу ее покойного мужа, что семнадцать лет назад в день похорон ее свекрови Хоакинико решил покинуть плакальщиц на кладбище и отправился домой. Он курил сигару и размышлял о том, что, лежа в холодной могиле, его святая мать уже не будет страдать. Но проходя мимо одного из надгробий, он увидел, как из земли поднялась рука, держащая сигарету, и голос спросил его: «Огоньку не найдется?» Цыган с ужасом посмотрел на руку и начал отчаянно качать головой, стараясь сказать, что у него нет огонька, «нет, нет, проклятье, нет…». Он не остановился, даже когда вслед за таинственной рукой на поверхности появился один из кладбищенских рабочих, который рыл новую могилу, и обиженно произнес: «Знаете, я увидел, что у вас славная сигара. Поэтому спросил, не дадите ли прикурить…»
Хоакинико взмок от страха, но дал прикурить. Он не сказал ни одного слова, а только безостановочно тряс головой: «Нет, нет, нет…»
С этого дня его стали звать Хоакинико Серьезный. Сеньора Ремедьос не помнила, чтобы он снова улыбался, даже когда они спали вместе. И он не переставая качал головой из стороны в сторону… До той ночи, когда его привезли в отделение скорой помощи. Пока он мог сказать «нет», он отпугивал смерть, а когда перестал сопротивляться, смерть схватила его за яйца, как выразилась Ремедьос. Этой ночью она увидела все ясно, как в прозрачной воде, поэтому знала, что все потеряно и что нельзя возлагать вину на врачей, хотя они и были неопытными и молодыми.
Ремедьос снова тяжело вздохнула, начала громко молиться, и я испугалась, что она разбудит остальную компанию, поэтому я отвела ее в комнату для медсестер.
Эктор и Коли выписали свидетельство о смерти, женщина подписала документы, и моя подруга вызвала санитаров, которые вынесли старого, величественного и окоченевшего цыгана со шляпой и тростью по пожарной лестнице.
«Скорая помощь» отвезла нас в бюро «Долгое прощание».
Я рассматривала старика, лежащего на нашем столе в комнате, которую мы ласково и иносказательно называли «мастерская». Тогда я еще не знала, что это мужчина моей судьбы.
Однажды Бели попросила меня рассказать, как мы с сеньором Ориолем бальзамируем умерших. Я ей ответила, что это длительная процедура, которую нужно выполнять с большой деликатностью. Сначала смешиваются в строгих пропорциях сера, винный камень, древесный уголь, клей, обычная поваренная соль, нефть и цветы календулы, затем все это кипятится со щепоткой железа, а уже потом горячим наносится на части тела. Затем покойного заворачивают в листья лавра с парой волчьих зубов, а на глаза кладут компресс из двух унций кардамона, такого же количества парафина и трех граммов серого янтаря, смешанного с жженым сахаром. После этого труп нужно оставить пропитываться три часа при комнатной температуре.
Моя маленькая сестра мне полностью поверила, хотя, конечно, это была лишь невинная шутка. Не хотелось сознаваться, что акт бальзамирования очень похож на процесс маринования, и что хоть я и помощница сеньора Ориоля, но чаще всего в мои обязанности входит мытье лица, наложение макияжа и одевание мертвеца. Я показываю семье различные каталоги, по которым они выбирают гроб и другие аксессуары для похорон, а потом беру деньги и выписываю квитанцию.
Но тогда передо мной лежал дон Хоакинико Амайа, и я решила, что лучше не будить шефа в такой час – уже был близок рассвет, – ведь он и так скоро появится, и от него будет, как всегда, пахнуть шоколадом с чуррос [8]и духами от Шанель. Нет, лучше самой раздеть старика, чтобы дело не стояло на месте, а мне можно было бы удалиться, как только дон Хуан Мануэль появится в дверях: таким образом у меня высвободилось бы время немного поспать утром, а потом вернуться днем и закончить работу.
Приложив немало усилий, я сняла с Хоакинико шляпу и обнаружила заросли красивых черных волос, хотя их владелец, вероятно, уже разменял восьмой десяток.
– Давай, дедушка, я сделаю из тебя красавчика, – сказала я ему. Я люблю немного поболтать, хотя мои клиенты относятся к этому с полным безразличием. Мне кажется, что они по-настоящему одиноки, а у меня отзывчивая душа, и я поддерживаю положительное сальдо, давая выход эмоциям в таких разговорах.
Дон Хоакинико теперь интересовался жизнью не больше, чем собака обедней, и поэтому ему было все равно, будет он красавчиком или нет, оденем ли мы его монахом или проституткой, – ведь он был уже далеко отсюда. Я начала его раздевать и поняла, что трость мешает процессу, вернее сказать, делает его осуществление невозможным. Она могла пролезть в рукава больничного халата, но не в костюм, который нужно было надеть на него потом. Лучше убрать ее, а потом, когда он будет уже одет, вложить ему в руки. Трость была красивой, сквозь прозрачное стекло блестела вода. Я вспомнила шары со снегом, которые мне так нравились в детстве, потому что, когда их встряхивали, внутри появлялись искусственные снежинки. Они падали на маленькие фигурки и на крыши домов, покрытые чем-то белым, напоминающим лед. Разница была в том, что в трости не было снега, поэтому не требовалось ее трясти, чтобы восхищаться фальшивыми падающими снежинками; но резное стекло создавало внутри странные формы и было похоже на калейдоскоп.
Я схватила руку сеньора Хоакинико и попыталась расцепить его пальцы, чтобы извлечь предмет искусства, который теперь стал частью его тела.
– Не беспокойся, приятель, – шептала я ему, стараясь тянуть изо всей силы. – Я ее у тебя не заберу, это временно, пока я буду наводить красоту. Ну же, отпусти. Я верну, когда тебя переодену. Ты заберешь ее с собой в твое новое жилище. Без проблем, дружище.
Я тянула и так и сяк – все безрезультатно, мои суставы покраснели, кроме того, я ударилась локтем об угол стола, на котором лежал старый цыган. Дон Хоакинико упрямо не хотел уступать. А когда он совсем застынет, вырвать трофей из его правой руки станет совсем трудно, даже с помощью вазелина и щипцов.
– Это уж слишком, приятель. Отпусти ее, кому говорю, Хоакин! – повторяла я и продолжала дергать, для меня это уже стало делом принципа, хотя было бы гораздо проще сдаться и оставить его сеньору Ориолю, чтобы он сам занялся этим упрямцем, когда появится на работе. Он всегда быстрее справлялся с такими сложными случаями.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments