Спасенный любовью - Саманта Джеймс Страница 14

Эбби резко повернулась, проклиная и себя, и Кейна.

— Я больше никому не позволю увидеть меня в этом позорном платье, — решительно заявила она Кейну. — Я буду тебе очень благодарна, если ты повернешься ко мне спиной, чтобы я смогла переодеться.

Вместо того чтобы выполнить ее просьбу, Кейн засунул пальцы за пояс и, по-прежнему не очень твердо держась на ногах, спросил:

— А если я не отвернусь, что ты сделаешь? Застрелишь меня? — Несмотря на то что он говорил не очень-то внятно, в его голосе ясно прозвучала колкая насмешка.

Тут Эбби дала волю своему раздражению:

— Поверь мне, я все время подумываю над этим.

Сию же минуту отвернись, пока я не решила окончательно, что это, пожалуй, самое разумное!

Кейн повернулся к ней спиной, окинув, однако, перед этим фигуру Эбби откровенно похотливым взглядом, чем еще больше вывел ее из себя.

— Пьяный дурак, — гневно прошептала она. — Надеюсь, ты еще расквасишь свою физиономию.

Эбби быстро вытащила из седельного вьюка одежду, которая была на ней раньше, и встала позади своей лошади, чтобы спрятаться за ней, как за надежной защитой. Несмотря на темноту, Эбби чувствовала, как у нее продолжает пылать лицо. Для Эбби не имело значения, что на самом деле Кейн не видит ее. Главным было то, что она раздевается в присутствии мужчины! И пока Эбби судорожно натягивала на себя свою старую одежду, она не сводила пристального взгляда с широкой мужской спины. Нет, она не позволила бы ему удрать, воспользовавшись случаем.

Эбби упрямо поджала губы. Да он и не ушел бы далеко в его теперешнем состоянии.

Заправив блузку в юбку для верховой езды, Эбби даже не взглянула на постыдное красное платье, валявшееся у ее ног. Безусловно, оно ей больше не понадобится. Чуть поколебавшись, Эбби сунула револьвер Кейна за пояс юбки, спрятав его под жилетом.

— Все в порядке, — покончив с переодеванием, тихо сказала она. — Теперь ты можешь повернуться. — Кивком головы Эбби показала Кейну, чтобы он пошел впереди нее ко входу в конюшню.

Из дверей конюшни, едва сдерживая зевок, неторопливой походкой вышел юноша лет пятнадцати. Он остановился как вкопанный при виде приближающейся к нему пары. Эбби с трудом заставила себя улыбнуться.

— Привет, Тод! — Конюшня принадлежала дяде Тода Дженкинса, и Тод у него работал. Тод был немного туповат, но он умел обращаться с животными и любил их. — Вчера вот этот мой друг оставил свою лошадь в вашей конюшне. Она требуется нам сейчас, если ты не против.

У Тода загорелись глаза.

— Я знаю эту лошадь. Большая, черная, с блестящей шкурой, по кличке Полночь.

— Это именно она, сынок. — Кейн протянул руку и одобрительно потрепал парня по плечу. — Поскольку я уезжаю по требованию этой леди, полагаю, что она должна позаботиться и об оплате счета. А я просто пройду в конюшню и оседлаю Полночь.

— Конечно, мистер. Она находится в последнем стойле справа.

Эбби провожала глазами Кейна, который нетвердыми шагами направился к конюшне. Безусловно, этот человек не джентльмен и, по-видимому, всегда не прочь приложиться к бутылке. Если это так, то при ней ему придется отказаться от этой привычки.

Эбби не потребовалось много времени, чтобы оплатить расходы. Она беспокойно ходила взад и вперед, так как ей не терпелось поскорее отправиться в путь.

Вместе с тем Эбби не была уверена, смогут ли они путешествовать ночью. Но все же она собиралась ехать верхом как можно дольше. Спустя пять минут Эбби уже нервничала и кипела от злости. Черт возьми, что так долго копается в конюшне Кейн?

Тод, почувствовав нетерпение Эбби, бросил на нее беспокойный взгляд.

— Пойду погляжу, не нужна ли ему помощь, — тихо проговорил он.

Эбби последовала за ним. Неужели Кейн удрал от нее? В конюшне был только один вход, поэтому Эбби твердо знала, что его конь все еще здесь. Но что, если в задней стене конюшни есть окно и Кейн незаметно выскользнул через него?

Эбби, с трудом скрывая ярость, шла следом за Тодом. Он открыл дверцы последнего стойла и хотел войти внутрь. Вдруг он так внезапно остановился, что Эбби с неподобающим для леди возгласом врезалась в его спину, но быстро пришла в себя и выглянула из-за спины конюха.

Конь, который за минуту до этого жевал овес, тихо заржал, подняв свою длинную грациозную шею, и с настороженным любопытством оглядел вошедших.

Конь был холеный и сильный, с блестящей черной шкурой, с умными и проницательными глазами, и Эбби по достоинству оценила его.

Но жеребец ненадолго завладел ее вниманием…

Она увидела ошеломленный взгляд Тода.

Кейн, мертвецки пьяный, спокойно спал на сене, лежа лицом вниз.

Кейн видел сон. Ему пригрезилось, что теплые и нежные женские руки успокаивающе ласкают его плечи и грудь, от длинных черных как смоль мягких волос веет ароматом роз. Тихий мелодичный голос льется над ним, подобно меду, полные и дрожащие от нетерпения груди с затвердевшими сосками прижались к нему. Чувствуя себя весьма уютно в объятиях пригрезившейся ему любовницы, Кейн глубоко вздохнул, горя желанием еще раз оказаться в такой приятной преисподней.

Но что-то твердое и колючее он ощутил на своей щеке. Острый запах соломы и чего-то еще, чего-то гораздо менее приятного, ударил ему в ноздри. Мало того, чья-то рука, словно клешня, грубо схватила его за плечо. Кейн раздраженно отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи. Он подсознательно был возмущен таким грубым обращением, Внезапное движение рукой было ошибкой. Кейн мгновенно обнаружил, что все его тело болит так, будто его бросали из одного конца загона для скота в другой. В голове у него стучало, как молотом по наковальне, и это ощущение никак не проходило. Кейн попытался сглотнуть, но его язык словно распух, и он не мог им ворочать, будто в рот ему засунули ватный тампон. Он запоздало вспомнил источник своих мучений и со стоном перевернулся. Пожалуй, он не был так пьян с той самой ночи, когда, придя домой, нашел Лорелею…

Лорелея. Его женщина. Его жена. Единственное, что во всей его несчастной жизни имело для него какое-то значение. Единственный человек на земле, которого он когда-то по-настоящему любил… и кто любил его. Когда Кейн встретил ее, он подумал, что наконец-то сможет изменить свое существование.

Впервые за все время он был действительно доволен жизнью, даже счастлив. Но потом она умерла…

Она не просто умерла, беспощадно прозвучал внутренний голос. Ее убили. И именно тогда все это началось…

Боль, которую он испытывал сейчас, была мучительной и жгучей, как кислота: она сжигала его душу.

— Кейн, — как выстрел прозвучал голос, не имевший ничего общего с нежным голосом, пригрезившимся ему во сне. — Если ты не желаешь себе вреда, то немедленно поднимешься!

Кейн вздрогнул.

— Будь хорошей девочкой, дорогая, — пробормотал Кейн. — И не мешай мне, ладно?