Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс Страница 14

Во время пира Керуик держался поближе к Вулфгару, предлагая им с Эйслинн еду и вино, как подобает простому слуге. Эйслинн предпочла бы вообще его не видеть. Девушке претили его смирение и покорность судьбе. Рагнор тоже не оставлял их в покое. Темные прищуренные глаза следили за каждым движением. Эйслинн почти физически ощущала его ненависть к Вулфгару, и ее почему-то даже забавляло его раздражение оттого, что бастард предъявил на нее права.

Дрожащая от страха Глинн, с подбитым глазом и распухшей щекой, разносила эль норманнам, съеживаясь всякий раз, когда они кричали на нее или мимоходом ласкали груди и ягодицы. Разорванная спереди туника была стянута веревочкой, и мужчины находили развлечение в том, чтобы биться об заклад, кому первому доведется ее распустить. Трепещущая девушка, не понимая языка и не подозревая о пари, то и дело попадалась в ловушки, расставленные коварными завоевателями.

Майда казалась равнодушной к несчастьям девушки и, видимо, проявляла куда больший интерес к объедкам, бросаемым собакам под стол. Время от времени Майда украдкой запихивала в рот украденный кусок, и Эйслинн страдала, видя голодную мать.

Веревочка на тунике Глинн держалась почти до конца обеда, но Рагнор, к несчастью, предпочел сорвать гнев на бедняжке. Поймав ее в безжалостные объятия, он разрезал узлы клинком, царапая нежную грудь, и прижался жесткими губами к розовой плоти, не обращая внимания на ее крики и попытки вырваться.

К горлу Эйслинн подступила желчь, и девушка отвернулась, вспомнив прикосновение тех же горящих губ к своей груди. Она не поднимала глаз до тех пор, пока Рагнор не вынес Глинн из зала, и лишь непроизвольно вздрагивала от омерзения. Только через несколько минут, немного придя в себя, Эйслинн выпрямилась, поймала взгляд Вулфгара и потянулась к кубку с вином.

— У времени быстрые крылья, Эйслинн, — заметил он, не сводя с нее взгляда. — Кажется, оно — твой враг?

Больше всего девушке хотелось отвернуться. Она понимала значение его слов. Как и Рагнор, он устал праздновать и жаждал других развлечений.

— Ответь же, девица, время действительно твой враг?

Эйслинн повернулась к Вулфгару и с удивлением увидела, что он наклонился к ней так близко, что горячее дыхание коснулось щеки. Глаза, почему-то ставшие в этот момент почти голубыми, впились в ее лицо.

— Нет, — выдохнула она, — я так не думаю.

— И не боишься меня? — осведомился Вулфгар. Эйслинн храбро покачала головой, так что сверкающие пряди разлетелись во все стороны.

— Я страшусь только Бога.

— Неужели Он твой враг? — настаивал норманн.

Девушка, поежившись, отвернулась. Что же это за Бог, который позволил норманнам вторгнуться в их дома? Но не ей, простой смертной, судить деяния Его.

— Нет, — отозвалась она наконец. — Ведь Он — моя единственная надежда. — И, надменно вздернув подбородок, добавила: — Говорят, ваш герцог — человек благочестивый. Но если он молится тому же Богу, что и я, почему убил так много моих соотечественников, чтобы получить трон?

— Эдуард и Гарольд поклялись, что корона будет принадлежать ему. Но Гарольд, оставшись наедине с умирающим королем, увидел шанс добиться высшей власти и объявил, что перед тем как испустить дух, Эдуард завещал корону ему. Доказательств того, что он солгал, не было, но… — Вулфгар пожал плечами. — Трон принадлежит Вильгельму по праву рождения.

— Внуку простого кожевника? — резко вскинулась Эйслинн. — И…

Она осеклась, потрясенная собственными слонами.

— Бастарду, ты хотела добавить? — закончил за нее Вулфгар и сухо улыбнулся. — К сожалению, не многие из нас могут похвастать благородным происхождением.

Побагровев от смущения, Эйслинн потупилась, стараясь спрятаться от проницательного взгляда. Вулфгар выпрямился:

— Даже бастарды тоже всего-навсего люди, Эйслинн. Их потребности и желания такие же, как у остальных. Возможность получить трон притягивает незаконнорожденного сына точно так же, как рожденного в законном браке, а скорее всего еще больше.

Поднявшись, он взял ее за руку и привлек к себе. Рыжеватые брови снова издевательски выгнулись, глаза лихорадочно блестели, а руки обвились вокруг тонкой талии, прижимая ее податливое тело к его, жесткому и мускулистому.

— Мы даже стремимся облегчить тяготы нашего существования, хотя бы немного. Пойдем, возлюбленная. Сегодня мне не терпится укротить строптивицу. Я устал от сражений и лязга мечей. И этой ночью жажду более нежных забав.

Эйслинн вскинула горящие глаза, опалив его злобным взглядом, но прежде чем его губы успели сомкнуться на ее устах, раздался оглушительный вопль. Эйслинн обернулась как раз вовремя, чтобы заметить Керуика, бросившегося к ним с обнаженным кинжалом в руке. Сердце девушки бешено заколотилось, но она, словно громом пораженная, была не в силах шевельнуться, сообразить, кого собирается убить Керуик — ее или Вулфгара. Девушка вскрикнула, когда Вулфгар оттолкнул ее и приготовился встретить Керуика с голыми руками. Но недоверчивый Суэйн давно уже наблюдал за молодым саксом и был настороже. Одним могучим ударом он свалил Керуика на пол, и не успел тот растянуться на каменных плитах, как Вулфгар прижал его лицо к разбросанному тростнику тяжелой ногой в высоком сапоге, вырвал кинжал и отшвырнул его к стене. Норвежец уже поднял топор, чтобы отсечь голову несчастного, но Эйслинн в ужасе охнула:

— Нет! Во имя Господа, нет!

Суэйн и все присутствующие обернулись к ней. Эйслинн, истерически всхлипывая, припала к Вулфгару и вцепилась в его кожаную безрукавку.

— Нет! Нет! Умоляю, пощадите его! Майда, прокравшись к дочери, погладила ее по спине и боязливо прошептала:

— Сначала отец, потом нареченный. Они никого не оставят тебе!

Вулфгар вскинул голову, и Майда, сжавшись от ужаса, взвизгнула.

— Что ты сказала? Он ее нареченный?! Майда робко кивнула: — Да. Они должны были скоро обвенчаться.

Вулфгар посмотрел на молодого сакса, перевел обвиняющий взгляд на девушку и, наконец, повернулся к выжидавшему Суэйну:

— Отведи его к собакам и прикуй там, — велел он. — Завтра я сам им займусь.

Викинг кивнул и, схватив Керуика за шиворот, рывком поднял с пола.

— Помни, маленький сакс, — хмыкнул он, — сегодня тебя спасла девушка. Должно быть, ты родился под счастливой звездой.

Эйслинн все еще трясло от неудержимого страха. Керуика притащили в конец зала, где лежали псы, и швырнули прямо в середину своры. Поднялся дикий вой и лай. В суматохе никто не заметил, как Майда поспешно спрятала под лохмотьями кинжал Керуика.

— Я у тебя в долгу, — обратилась Эйслинн к Вулфгару дрожащим голосом.

— Неужели? — буркнул он. — Ну что же, сейчас посмотрим, сколь велика на деле твоя благодарность. Ты в ярости набросилась на меня, когда я разрешил позвать священника. Лгала, объясняя, что этот молокосос не имеет к тебе никакого отношения. — И, презрительно засмеявшись, бросил: — Лучше было рассказать самой, что он твой жених, чем позволить старой кляче выложить правду.