Голоса ночи - Лидия Джойс Страница 14

Чарлз усилил свой захват, крепко прижимая Мэгги к себе. Ее охватила тревога. Ей не следовало делать этого. Он такой большой, сильный и могущественный, и ему нельзя полностью доверять. Она ничто для такого мужчины, как он. Лорд мог причинить ей вред и даже убить. Лишь немногие узнают об этом, и едва ли кто-нибудь озаботится ее исчезновением.

«Не будь круглой дурой, – мысленно убеждала себя Мэгги, пока ее страх не сменился паникой. – Ты сделала свой выбор, и теперь поздно идти на попятную».

Он отклонился назад на мгновение, и Мэгги, заставив себя расслабиться, подняла голову, поощряя его. Он снова склонился к ней, но, вместо того чтобы возобновить объятия, нежно провел губами по ее губам один раз, второй, третий, приятно возбуждая. Ее охватило страстное желание, прежде чем его губы крепко прижались к ее губам.

По телу Мэгги прокатилась теплая волна, и внизу живота возникли пульсации в ответ на его ласки. Ее руки и ноги внезапно отяжелели, и она обмякла в его объятиях. Восприняв это как некий сигнал, барон крепко прижал Мэгги к себе, увлекая вниз.

Она держалась на ногах некоторое время в полном замешательстве, прежде чем осознала, что он хочет уложить ее на пол. Напряженность внизу живота усилилась, и колени ее покорно подогнулись. Барон опустился вместе с ней и начал снова целовать ее. Мэгги ощутила ладонями густой, мягкий ковер и легла на спину. Она почувствовала слабый запах пыли и шерсти, а также исходящий от барона аромат, который кружил ей голову.

Он расположился между ее бедер, и хотя она понимала, что он опирается на колени и локти, у нее возникло ощущение своего ничтожества под его массивной фигурой. Все ее чувства были поглощены им. Барон провел рукой по ее бедру и, прихватив края юбок, потянул их вверх. Мэгги почувствовала дыхание холодного воздуха своей обнаженной плотью. Желала ли она того, что должно сейчас произойти? Как она могла согласиться на это? Но разве можно было отказаться?

Барон поцеловал ее шею, смешав все мысли, и единственное, что она могла сделать, так это вцепиться в лацканы его сюртука, тогда как он, расстегнув брюки, пристроился между ее колен. Мэгги невольно сжала бедра, но Эджингтон раздвинул их своими ногами. Мэгги внезапно увидела его копье, которое было способно расщепить ее надвое, и закусила губу, чтобы сдержать стон, в то время как внутри поднималась горячая волна желания в предвкушении чего-то неизведанного. Ей было тяжело дышать, так как слишком тесный корсет сдавливал грудь, лишая ее способности думать о чем-либо. В следующий момент возбужденная плоть барона крепко прижалась к ее лону, надавила и проникла внутрь, вызвав одновременно ощущение боли и удовольствия.

Чарлз, охваченный страстью, замер, наткнувшись на препятствие, которого не должно быть.

Эта проклятая девчонка оказалась девственницей.

«Но я не могу остановиться. И черт побери, не хочу останавливаться», – подумал он, хотя вышел из нее, несмотря на то что его мужская плоть пульсировала, требуя разрядки.

– О чем ты думала, черт возьми, когда соглашалась на это? – прорычал он.

– А в чем дело? – удивилась Мэгги. Она задвигалась под ним, но это только усилило его расстройство.

– Ведь ты девственница! – резко сказал барон. Он выругался, когда она снова начала двигаться, и скатился с нее.

Мэгги вцепилась в его сюртук и потянула вниз.

– Нет! Не уходите! Извините, я действительно совсем неопытная, – выпалила она. – Я никогда не делала этого раньше, и если что-то не так, простите меня.

Чарлз, испытывая досаду, пристально смотрел на бледный овал ее лица, маячивший в темноте.

– Простите, – повторила она тоном, в котором звучало нечто среднее между мольбой и сдержанным гневом. – Предоставьте мне еще один шанс. Вы не можете прогнать меня теперь. Я знаю, что смогу сделать все лучше.

Внезапно Чарлзу захотелось как следует встряхнуть ее. Она пошла навстречу его желанию, зная, что является невинной – ну по крайней мере в физическом смысле, – и отвела ему роль… кого? Обольстителя?

Совратителя? Звучит ужасно. Он встал, и его страсть охладела, однако где-то в глубине сознания оставалось сожаление, что все закончилось так быстро.

– Поднимайся, – резко сказал барон и зажег ближайший газовый светильник, чем окончательно изгнал желание, которое напрягало его тело, как тетива лук. Надо держать себя в руках.

Вспыхнувшее пламя – сначала оранжевое, потом желтое – наполнило комнату теплым светом, отчего стало еще хуже. Когда Чарлз обернулся, Мэгги продолжала сидеть на полу со смятыми юбками и голыми икрами ног. Выражение ее лица казалось озадаченным и вызывающим, хотя в глазах еще теплилась страсть. Пышные волосы были растрепаны, а корсаж спустился до талии, обнажая простой жесткий корсет. Проклятие, этот вид снова пробудил в нем желание!

– Я не уйду, – сказала Мэгги, воинственно подняв подбородок, хотя голос ее дрожал, а темные глаза были широко раскрыты. – Я дала вам то, чего вы хотели, и не моя вина, если вы решили, что поступили плохо.

Слух Чарлза резанули слова «то, чего вы хотели». Он оглядел скромную гостиную и с особой ясностью осознал, что дом, который должен принадлежать этой девушке и который являлся частью его наследства, представляет собой удобное тихое место, где барон Эджингтон может содержать свою любовницу. Разве не вполне логично и естественно, что он имеет право предъявить этой девушке соответствующие требования?

– Сядь сюда, – приказал он, указывая очертания дивана под белым покрывалом. – И ради Бога, застегни платье.

Мэгги пристально смотрела на него долгое время, потом поднялась с ковра и, осторожно подойдя к дивану, присела на край. Она даже не попыталась застегнуть корсаж.

Чарлз поспешно привел в порядок свои брюки и, подойдя к Мэгги, окинул ее взглядом. Она была такой маленькой и растрепанной, такой смущенной и недоверчивой, что ему стало не по себе, оттого что он выступал как бы в роли чудовища.

– Ты не сказала, что не хочешь этого, – сам того не замечая, произнес Чарлз, словно защищаясь от обвинения.

Мэгги молча посмотрела на него, и он подумал, если бы она первая поцеловала его, то он мог бы возложить всю вину на нее. Однако это сделал он, хотя Мэгги отвечала на его поцелуй, как он и ожидал, а потом сама начала расстегивать платье, поощряя его; правда, возможно, только потому, что проявляла послушание.

Проклятие! Теперь эта уличная девчонка смотрит на него так, словно он убил ее мать. Она такая невежественная, такая заурядная в этом ужасном коричневом платье и в нелепой шляпе. По-своему мила, конечно, но слишком вульгарна. Он явно потерял разум там, в темноте, ни о чем не думая, кроме того, что в его объятиях молодая и страстная женщина. Следует учесть также, что последние семь месяцев он с головой ушел в заботы о фамильных поместьях и совершенно был лишен женского общества. Так что в случившемся сейчас нет его вины. Он поступил так, как поступил бы любой мужчина в данной ситуации.