Сокровища любви - Розалинда Лейкер Страница 14

Вечером того же дня Айрин отправилась в магазин отца. В торговом зале еще оставались посетители. Ее старый знакомый, мистер Тейлор, собиравшийся выходить на пенсию, отлучившись на минуту от покупателя, подошел к Айрин. Он сказал, что все мастера уже разошлись по домам, за исключением одного дежурного ювелира, который задержался, чтобы срочно отремонтировать несколько украшений.

— Его зовут Райд. Дерек Райд. Он новенький. Ты его еще не видела. Он покажет тебе камни.

В главной мастерской, где уже потушили лампы, никого не было, но в соседнем помещении горел яркий свет, падая на опустевшие столы. Айрин прошла через всю комнату и остановилась поодаль от единственного мастера, незаметно наблюдая за ним. У него был очень сосредоточенный вид, но он не был занят работой, а впился глазами в страницу газеты, где печатались сводки о результатах скачек. Откинувшись на спинку стула, он удобно расположился на нем, положив ноги на стол. Это был молодой человек с львиной гривой волос цвета соломы и резкими чертами лица. Погруженный в свое занятие, он записывал карандашом клички лошадей, которые, видимо, представляли для него интерес. Некоторое время Айрин стояла, удивленная этой картиной, а потом, развязав шарф — в комнате было довольно жарко, — тихо окликнула парня:

— Добрый вечер, мистер Райд!

Он так резко к ней поверился, что потерял равновесие и чуть не свалился на пол. Газета и карандаш выпали у него из рук, разлетевшись в разные стороны. Айрин сжала губы, чтобы не рассмеяться. Он ничего не сказал, но в его бегающих серых глазах сквозила явная досада. Поднявшись со стула, он тоже засмеялся. От смеха у него затряслись губы и щеки, придав ему смешной вид. Его чисто выбритое лицо нельзя было назвать ни красивым, ни уродливым, но в нем было что-то завораживающее: тонкий нос и узкие ноздри, дерзкий подбородок, выдающий необузданный нрав. Айрин сразу почувствовала к нему симпатию и быстро представилась:

— Я Айрин Линдсей.

— Я так и думал, — по-дружески ответил он. — Вы меня немного напугали.

В действительности она его не только напугала. Со своим развевающимся шарфом, небрежно накинутым на плечо, с огненно-рыжими волосами она словно сошла с картины Альфонса Мухи, олицетворяя собой женщину эпохи ар-нуво, со всем присущим этому стилю эротизмом и чувственностью. Она излучала женственность и красоту. Дерек почувствовал что-то похожее на опьянение, видя ее яркий чувственный рот, который словно сама природа создала для поцелуев.

— Извините, что свалилась на вас как гром с ясного неба, — произнесла она, весело сверкая глазами. — Мистер Тейлор сказал, что вы меня ждете.

— А я уже думал, что вы не придете, — ответил он, наклонившись, чтобы поднять карандаш и собрать разлетевшиеся по полу листы газеты.

— Я немного задержалась, — сообщила она, оглядываясь по сторонам и вспоминая, как с восторгом рассматривала здесь когда-то украшение для индийского слона. — Я не могу точно рассчитать время, когда кончаются занятия в Школе ремесел. Хорошо, что дома уже перестали волноваться, когда я задерживаюсь. У нас нет четкого расписания, не то что в обычных школах. Там занятия заканчиваются строго в четыре часа.

— Может быть, вы хотите выпить чашечку чая? А потом я покажу камни, — предложил он, стараясь продлить их беседу.

Она утвердительно кивнула:

— Да, с удовольствием. Это очень мило с вашей стороны.

Дерек согрел чайник и вернулся с двумя дымящимися эмалированными кружками в руках. Айрин сняла пальто и, повесив его на вешалку, стала внимательно рассматривать рисунки, приколотые к стене, критически прищурив глаза.

— Это ваши рисунки? — спросила она, искоса глядя на него.

Дерек заметил ее скептический взгляд.

— Нет. Слава богу, не мои. Это эскизы нового дизайнера, Дадли Ричардсона. Его инициалы совпадают с моими. — Дерек насыпал сахару в обе кружки, помешал ложкой и протянул чай Айрин. — Я не дизайнер, а ювелир, но могу оценить качество рисунка.

Айрин была тронута его прямотой.

— Кажется, ваш вкус расходится с принятыми здесь понятиями о красоте? — спросила она и заметила в его глазах некоторую неуверенность.

— Не знаю, насколько свободно я могу говорить с дочерью хозяина?

— Настолько, насколько хотите, но сразу же признаюсь вам, что я лично не отношусь к числу традиционалистов.

— Слава тебе, господи! Я так и подумал, когда мне сказали, что вы учитесь у Эшби. — Он пододвинул ей стул, с которого только что чуть не упал, а сам сел на высокий табурет. — Но я бы не сказал, что сам Эшби такой уж крутой авангардист. Мне лично нравятся работы, свободные от условностей стиля. Например, графика покойного Бердсли. Тиффани делает прекрасные работы из стекла: изящные, воздушные линии, абстрактные мотивы. Иногда мне кажется, что я просто загниваю в этой конторе. Сюда не проникает ничего нового. А я мог бы создать такое этими руками… — Он вытянул вперед свои сильные руки, расставив веером длинные тонкие пальцы. Затем наклонился к Айрин и посмотрел ей прямо в лицо. — Мне бы очень хотелось посмотреть ваши работы. Вы мне их покажете?

Айрин почувствовала легкое возбуждение. Он явно хотел снова ее увидеть.

— Да, мне интересно будет узнать ваше мнение.

— Только не ждите, что я буду льстить вам, — предостерег он, проверяя ее реакцию.

Ее развеселили слова Дерека.

— Если вы даже будете льстить мне, я не подам и виду.

Он одобрительно посмотрел на нее, потом приподнял кружку, как бы произнося тост, и, сделав глоток, поставил ее на стол.

— Скажите, а чему учат в Школе ремесел? — спросил он с искренним интересом.

Айрин обхватила кружку обеими руками и, отпив из нее глоток, рассказала все, что он хотел знать. Чай был сладким, как сироп, что было непривычным для Айрин. Впрочем, ее визит в целом оказался совсем не таким, каким она его себе представляла. Дерек забрасывал ее вопросами, живо и страстно, хотя явно не терпел возражений, когда их мнения расходились. Это еще больше оживляло их разговор, и многие идеи Дерека, ратующего за свободу дизайна, во многом совпадали с ее мыслями. Иногда ее озадачивала приверженность Эшби к выбранному им способу воспитания учеников, и она спрашивала себя, кто он? Мастер? А может быть, даже гений?

— Кажется, я заболталась с вами, — проговорила она наконец. — А теперь скажите, где выучились на ювелира?

— Сначала я был подмастерьем в Манчестере, там же и родился. Парень из Ланкашира — это я, — весело произнес он. — Слава богу, мне не пришлось спускаться в шахту или работать на мельнице, когда я бросил школу. Моя мать до замужества была служанкой в доме мельника, а после его смерти получила по его завещанию достаточную сумму. Так что она помогла мне получить профессию и сама безбедно прожила до конца своих дней. — Он умолчал о некоторых подробностях своей биографии: он подозревал, что его отцом был именно мельник, а не человек, чью фамилию он носил. — Когда меня приняли в Гильдию ювелиров, некоторое время я работал в Честере, а затем в Челтенхэме. Можно сказать, судьба двигала меня все дальше на юг, пока я не попал в Лондон. Я думал, что с моими рекомендательными письмами я устроюсь у Гарарда или Картье, но оказался у Линдсея на Олд-Бонд-стрит.