Юджиния - Александр Минчин Страница 14

— Он не такой плохой парень, просто шутки у него странные.

Едва они отъехали, Александр сказал:

— Успокойся, Юджиния. Она сразу послушалась.

— Я испугалась, что ты ему сломаешь что-нибудь. Или уронишь.

Он улыбнулся последнему слову: он собирался расшибить его об асфальт; к ее телу никто не имел права прикасаться, оно было священно.

— Я даже не знала, что ты такой сильный, — сказала Юджиния.

— Это случайно, в жизни я слабый. — Он засмеялся, вспомнив анекдот про актера-импотента, который изображал суперлюбовников: Петра I, Юлия Цезаря, Александра Македонского.

— Кто ей подарил розы? — спрашивал мистер Нил л.

— А, розы, простите, я не понял сразу, о чем вы… Питер Колинз.

— Кто это?

— Ее одноклассник. Вежливый такой очень, до машины проводил.

— Почему?

— Она помогла ему в какой-то работе, написать. Мистер Нилл успокоился, последние сомнения рассеялись. К этому времени он уже не боялся, что между ними что-то завяжется. К тому же ей нравились высокие.

(Бедные отцы, как они ошибаются насчет своих дочерей. — Ремарка автора.)

На следующее утро он обратил внимание, что впервые занавеска у окна кабинета мистера Нилла не отодвинулась, — его проверка окончилась.

В то время, когда все только начиналось.

Их расписание, как у поездов в зимнее время, усложнилось. В четыре часа, не позже, ей обязательно нужно было быть дома. Школу пропускать она так часто не могла, к тому же близился конец полугодия. По идее, она пересмотрела с Анной все спектакли, театры и балеты в городе по воскресеньям. Благо, что папа никогда не просил ее рассказать, в чем там суть. Было интересно, что бы она рассказала. И в каких деталях.

Александр только поражался, как она к нему относилась. Юджиния слушалась каждого вздоха. И впервые в жизни ему не хотелось командовать или подчинять (женщина — раба мужчины, его ранняя теория), а хотелось баловать ее, ласкать и угождать. С ним она как бы исправлялась, все капризы исчезали, она была нежна, прекрасна и необыкновенна.

Как жизнь складывается, думал он, и уже ничему не удивлялся. Но главное удивление все-таки было впереди.

Декабрьский месяц стоял мокрый и грязный. Снег облеплял все едущее, идущее или стоящее, и лучше всех было деревьям: им не надо было мыться.

Он ненавидел мойку, на которую теперь приходилось ездить каждый день, — причуды или капризы мистера Нилла. Хотя это и давало им еще полчаса, час общения: он говорил, что была очередь.

Он привез Юджинию домой. И когда обедал на кухне, посмотрел на календарь. Приближалось Рождество. Самый большой праздник в Америке. Еще неделя, и у Юджинии начнутся каникулы.

Юджиния все время что-то обдумывала, была задумчивой, но ему ничего не говорила. Чтобы она не забеременела, он пользовался лимоном. Теперь его Дом был полон лимонов. Иногда Юджиния с ними играла и тогда была похожа на папуасского ребенка. А ему вспоминалась прекрасная строка из романса:

В бананово-лимонном Сингапуре…

Но хотелось поехать в Европу. Летели дни, и на, календаре, и в жизни их становилось меньше.

Мчался, полз или двигался навстречу Новый год, который на самом деле был старым, так как с каждым годом все становилось старее и никто не новел.

На кухню заглянула Юджиния и улыбнулась ему, так она с ним прощалась. Обедала она с папой и Клуиз. Клуиз почему-то про себя он никогда не называл мамой.

Он вспоминал ее длинные стройные ноги и воздух, разделяющий их тогда… Ноги.

Дома он смотрел в окно и думал, что, если повесить сеть над городом и снег остановить, снег повиснет над городом, не будет падать вниз и улицы будут чисты. Он засмеялся — ему не придется мыть машину.

Это были не самые умные мысли.

Он сделал себе чашку горячего шоколада, который любил, и заснул с воспоминаниями о прошлом.

В Рождество он проснулся с утра и не поверил, который час. Половина двенадцатого. Он никогда не спал так долго. И подумал, что Бог отпустил ему его грехи. А были ли они у него? Они у всех есть. С отпущенными грехами он встал и пошел умываться. Когда он позавтракал, рука взяла книгу, и он стал читать рассказ Куприна о Рождестве. Он всегда так делал в Америке: это давало ему действительное ощущение зимы, снега и какого-то праздника. Так он читал весь день до звонка. Это была Юджиния. Она поздравляла его, он поздравил ее тоже. Но поговорить они не успели, она быстро попрощалась.

Не прошло и двух мгновений, как снова раздался звонок. Он поднял трубку, подумав, что это она, и уже сказал:

— Здравствуй, Ю… — но запнулся и возмолился Богу, что не сказал «Юджиния».

Голос мистера Нилла произнес:

— Вы заедете за нами ровно в шесть часов. Костюм, пожалуйста. Благодарю, поздравляю, до свидания.

Александр тут же пошел к зеркалу и посмотрел на свой рот, который н е$7

Он тщательно уложил волосы феном, что делал очень редко, так как они волнились, были пышны и развевались, надел свой единственный костюм-тройку, который купил в Риме на базаре по невероятно дешевой цене: за сорок тысяч итальянских лир, но костюм все-таки был хорош и ладно скроенный. Накинул дубленку на плечи и вышел из дома.

Снежинки плясали маленьким хороводом и падали на землю. Они не таяли. Подморозило. Его собственный конь завелся только с третьего раза, и ему стало нехорошо при мысли, сколько бы стоило такси до дома мистера Нилла и что бы было, если бы он опоздал. Проклятая жизнь! Только в этих случаях он проклинал е ё$7

Он поехал. Машин на улицах почти не было, стояли рождественские сумерки, и было уютно смотреть на светящийся щиток приборов, светлый, как живой. Не будь Юджинии, он бы чувствовал себя страшно одиноко. В чужой стране, один, — особенно это чувствуется в праздники. Когда все с семьями, все с друзьями. А ты — ни с кем. Одинокий.

Он въехал в Гросс-Пойнт, здесь было еще тише, еще безмолвнее, чем везде.

Кто-то уже поставил машину у двери, так что ему не нужно было заходить в гараж.

Ровно в шесть парадное открылось. Ради праздника он вышел, чтобы открыть дверь, просто так, в шутку, — ему это делать никогда не надо было.

Он взглянул в горящие и удивленные глаза Юджинии: она никогда раньше не видела его в костюме.

И понял, что ей понравилось. Далее сказал с улыбкой мистер Нилл:

— Александр, ты становишься действительно настоящим шофером.

Он поблагодарил его за сомнительный комплимент. Юджиния легко усмехнулась: она-то знала, кем он в действительности становится.

Все сели в машину. Он поздравил семью с праздником, они тоже пожелали ему всего хорошего. Кроме Юджинии, она молчала.