Сразу и навсегда - Джилл Шелвис Страница 14

Есть четыре основные пищевые группы: просто шоколад, молочный шоколад, темный шоколад и белый шоколад.

Прошел бесконечно долгий мучительный час. Грейс измучилась. Это совершенно не было похоже на обычную работу бебиситтера. Прежде всего Танк не останавливался ни на секунду. И непрерывно лаял. Нашел где-то стетоскоп и принялся таскать по гостиной. Вокруг дивана, по журнальному столику, пока трубка не обмоталась вокруг ножки стола. Из его горла вырвалось шипение, как из проколотого воздушного шара, и бедняга повалился на спину, задрав ноги.

Грейс показалось, что трубки его задушили. Она подбежала к щенку, но он уже вскочил.

И принялся жевать ее босоножки.

А через пять минут после этого – грызть ножки кухонных стульев.

А потом – деревянные столбики перил.

И чью-то забытую шляпу.

Она собиралась дать ему на расправу электрический провод, но тут входная дверь открылась. Пришел Джош в белом халате поверх делового костюма. Стетоскоп висел на шее, как галстук. Он поднял Тоби и перебросил через плечо, отчего малыш восторженно завизжал.

Джош устало улыбнулся и обратился к Грейс. Тоби по-прежнему висел у него на плече вниз головой.

– Анна?

– Присутствует, – объявила Анна, въезжая в прихожую. С ней был водитель пикапа, нагло улыбавшийся парень двадцати с небольшим лет, который тут же прислонился к косяку.

Джош толкнул его в грудь, так что тот оказался за порогом, после чего захлопнул дверь перед его носом.

– Джош! – обозлилась Анна. – Ты не можешь так поступать с Девоном.

– Уже поступил.

– Ты…

– Позже, – коротко бросил он.

Анна развернулась и помчалась по коридору. Через две секунды дверь спальни хлопнула так сильно, что задрожали стекла.

Джош проигнорировал и это.

– Спасибо, – сказал он Грейс, которая чувствовала, что вот-вот затрясется, как стекла. Пятилетние мальчики, как оказалось, были инопланетянами, владевшими хомячками Жу-жу Петс, которые чирикали, свистели и прыгали, пугая маленьких мопсов и временных нянь.

Джош сунул руку в карман и вытащил деньги.

– О нет, – помотала она головой, отступая. – Вам совершенно необязательно…

– Вы не обязаны были смотреть за Тоби. И мы не договаривались о плате.

– Все нормально.

Он вопросительно глянул на нее.

– Хотите сказать, что я и тут могу заплатить поцелуем?

Грейс рассмеялась, хотя в животе задрожало.

– Я только хотела сказать, что это за счет заведения.

– Нет, – мягко ответил он. – Я у вас в долгу.

Воздух между ними снова уже привычно заискрился, и у Грейс перехватило дыхание.

– Согласна, – так же тихо сказала она. – Вы у меня в долгу.

Два дня спустя Грейс вошла в закусочную, все еще думая о поцелуях, сделках и сексуальных докторах по имени Джош.

И как ни странно, о своем резюме. Видимо, следует добавить к своим многочисленным профессиям еще одну: отныне она берется выгуливать собак. Вот уже четыре дня она выгуливает Танка без единого происшествия. Если не считать, что вчера тот цапнул почтальона за штанину, к счастью, не задев ногу. И если не считать того, что Тоби опрокинул бутылку с пеной для мыльных пузырей в бассейн, потому что, черт возьми, она тоже хотела посмотреть, что из этого выйдет. И чистильщик бассейна пришел почти сразу и все исправил, так что ничего не случилось.

По правде говоря, возможно, стоит добавить к списку профессий в постоянно меняющемся резюме еще одну – няни, что очень сочеталось с выгуливателем собак, натурщицей и доставщицей цветов.

Не то чтобы все это имело нечто общее со специалистом по банковским инвестициям.

Наконец-то ей назначили собеседования. Одно в Сиэтле завтра утром. Второе – в Портленде, послезавтра, тоже утром и к тому же по скайпу, что очень удобно: таким образом она сможет позировать в классе Люси. На этой неделе начинающие художники рисовали ступни, и Грейс можно было не волноваться насчет одежды, по крайней мере от ступней и выше…

Она попыталась представить, как мать или отец позируют, выставив голые ноги, но так и не смогла. Потому что они воспринимали жизнь куда более серьезно. И занимались настоящим делом.

А Грейс позирует.

Не то чтобы она не любила Лаки-Харбор. Любила. Просто все, что могла здесь найти в смысле карьеры, было… недостаточно серьезным. Недостаточно солидным.

Она плюхнулась в заднюю кабинку рядом с ожидавшей Мэлори. Эми заявилась еще через две минуты и уронила на стол обувную коробку. Развязала розовый передник. Отбросила в сторону, села и пристроила ноги на сиденье у самого бедра Грейс.

– Слава богу, закончила на сегодня.

– А что в этой коробке? – спросила Грейс, с любопытством трогая упаковку. – Новые туфли или что-то другое?

– Или что-то другое. То, что продается с сумасшедшей скоростью.

Она была художником-графиком и нашла для себя нишу, рисуя местные пейзажи цветными карандашами. Галерея Люсиль продавала ее рисунки, как только Эми их приносила.

– Я не успеваю.

– Не успеваешь? – переспросила Грейс.

– Да. Сначала я брала наличные или чеки и совала квитанции в сумку или карманы, или куда придется.

Грейс с ужасом сообразила: Эми имела в виду свою бухгалтерию! Конечно, сама она больше не бухгалтер, но сохранила прежнее уважение к процессу.

– Ты говоришь «сначала». Что же делаешь сейчас?

– Я решила, что веду себя безответственно и завела документацию.

– Это не документация, – заметила Грейс. – Это коробка.

– Ну, назови, как хочешь. Коробка удобнее.

Эми подвинула коробку к Грейс.

– Для тебя.

Грейс подняла крышку, Тут было… все.

Бумажные салфетки с небрежно нацарапанными номерами и датами, клочки бумаги с цифрами и датами, клочки побольше. Квитанции: какие сложены, какие смяты. Грейс подняла круглую ватную подушечку с номером, начертанным чем-то вроде карандаша для подводки глаз, и не веря глазам, уставилась на Эми.