Ветер в твоих крыльях - Кэтрин Полански Страница 14

— Он был мужчиной, — отрезала Хельга. — У мужских волос свои законы. Не бойтесь, я вас не изуродую, у меня дядя — первоклассный парикмахер.

— Соглашайся, — подтолкнула кузину Рейчел. — Хельга плохого не посоветует.

— Это так спонтанно… — промямлила Валери.

— По-моему, именно спонтанности тебе и не хватает.

Валери вспомнила ночную дорогу, и крик Шеррил, и то, что она, благополучная мисс Мэдисон, — настоящий друг Макса Эвершеда. Все то, что отравляет ее кровь и заставляет плакать ночами. Это нужно отрезать. Любовь можно оставить, а стесненность и осколки, ранящие сердце, — уничтожить любыми доступными способами.

— Хорошо, — дивясь собственной смелости, сказала Валери. — Только не слишком экстремально, ладно? Моя работа…

— Я поняла, — засмеялась Хельга. — Пойдем.

Ножницы щелкали, Рейчел размешивала краску для волос в мисочке, и Валери чувствовала резкий химический запах. Она сидела, закрыв глаза, чтобы не увидеть результат раньше времени. Словно в омут прыгала: изменить прическу для нее значило так много. Хельга напевала что-то на неизвестном Валери языке, может быть, страшные заклинания индейских предков. Хотя какие у нее могут быть индейцы в роду, у этой белокурой красотки… Но мало ли на свете племен, сгинувших и ныне живущих, которые хранят страшные магические тайны! Валери приоткрыла глаз, увидела, что масса в мисочке приобрела бледно-сиреневый цвет, и снова зажмурилась. Нет, пока она не хочет ничего знать.

Валери все думала и думала о Максе. О его руках, которые иногда прикасались к ней — в шутку, по-дружески, но ее словно огнем обжигало, и потом она, забравшись в темный угол, зализывала ранки. Он ничего не замечал. И не должен был заметить, и все же в глубине души Валери жило тайное желание: пусть бы он заметил, и, может, тогда смог бы полюбить ее. Но если этого не случилось за четыре года, глупо надеяться. Иначе она так и умрет одинокой старой девой, потому что никогда не сможет полюбить кого-нибудь еще.

Как можно полюбить кого-то, кроме Макса Эвершеда?..

Через полтора часа Хельга выключила фен и торжественно произнесла:

— Готово.

— Мы притащили большое зеркало в гостиную, — таинственно сообщила Рейчел, — и обставили все, как нужно. Ты увидишь себя обновленную, а мы прочитаем заклинание. Готова?

— Нет, конечно, — огрызнулась Валери, которая отчаянно трусила. Все, что угодно, только не ирокез, подумала она. — Но выбора у меня нет, не так ли?

— Именно. Давай руку, глаза пока не открывай.

Хельга и Рейчел под локотки сопроводили Валери в гостиную, где слышалось нестройное пение гостей. Видимо, гости вслух пели магическую песню, потому что ни слова Валери не понимала, только чувствовала ритм — странный, завораживающий.

— Теперь открой глаза, — прошептала Рейчел.

Валери выполнила указание. В дальнем конце комнаты стояло зеркало, едва заметное в полутьме. Свет было погашен, к зеркалу вела дорожка, образованная двумя рядами горевших свечек-«таблеток». Такие же свечки держали все присутствующие; учитывая то, что одновременно они раскачивались и пели свою песню, выглядело все жутковато.

— Черная месса какая-то, — шепотом прокомментировала Валери.

— Черная месса — это когда кошек режут, а у нас маленькое бытовое волшебство, — хмыкнула Рейчел. И действительно, кот Стефан сидел у дверей, спокойно глядя на творившееся безобразие. Кузина подтолкнула Валери в спину. — Иди.

— И не обращай ни на что внимания, — посоветовала Хельга. — Просто останься сама собой и пойми, что твоя жизнь с этого момента принадлежит одной тебе и меняется навсегда.

— Ну… хорошо.

Валери сделала первый шаг, стараясь не оглядываться на домашний электрический свет, льющийся из кухни. Пламя свечей колыхалось, когда женщина осторожно шла мимо. Песня показалась ей успокаивающей, и происходящее больше не выглядело фантазией ребенка-аутиста. Валери нестерпимо захотелось посмотреть на себя, поверить Рейчел и ее странным друзьям, поверить, что отныне и навсегда у нее все будет хорошо.

Она медленно приблизилась к зеркалу, и вот из сумрака комнаты на нее взглянула женщина — одновременно знакомая и чужая. Хельга действительно не зря гордилась дядей-парикмахером, а он не терял времени, обучая племянницу. Никакого ирокеза или дредов. Стрижка стала короче, появилась острая челка, были полностью открыты уши. Никакого каре — строгая, элегантная красота. Кончики волос еле заметно золотились: их немного осветлили, так что голова казалась окутанной легким сиянием. Огромные шоколадные глаза незнакомки в зеркале смотрели на Валери пристально и слегка испуганно. Кто эта женщина?

— Это я? — прошептала Валери. — Это на самом деле я?

Губы отражения зашевелились, и оно вдруг улыбнулось — и Валери поняла, что улыбается она сама, широко и радостно. Перестала ныть спина, куда-то делась головная боль, и пришло ощущение безграничной легкости и счастья.

— Это я, — сказала она и засмеялась.

Щелкнул выключатель, комната осветилась, и шаманская песня заглохла.

— Ну? — сказала кузина Рейчел, подошла к Валери сзади и обняла. — Так легче?

— Еще бы!

— В таком случае, предлагаю отпраздновать. Кто что будет пить?

Макс проснулся от ощущения, что закрылась входная дверь. Он ничего не слышал, но, когда долго живешь в каком-то месте, начинаешь чувствовать его, как еще одну кожу. Приподняв голову, Макс прислушался. Тишина. Лежат на полу длинные ночные тени.

Помнится, жил в Австрии такой немного ненормальный архитектор — Хундертвассер. Он строил дома, больше похожие на сны, чем на строения, в которых живут. У него была теория, называвшаяся «Право на третью кожу», в которой он утверждал, что человек окружен тремя слоями — кожа, одежда и стены дома.

Иногда Макс очень хорошо его понимал.

Электронные часы на тумбочке показывали шесть утра. Рановато для шастания по улицам, а грабителей в этом доме сроду не видали, поэтому, скорее всего, дверью хлопнул кто-то свой. Макс сел, включил настольную лампу и снова прислушался. Ни звука, ни движения.

Он натянул джинсы, сунул ноги в тапки и пошел исследовать местность, включая по дороге свет. Дверь в спальню Шеррил была, как всегда, закрыта, и Макс, разумеется, не стал ее открывать. Шеррил давно не спала вместе с ним, особенно после ссор, хотя иногда у них и случались еще приступы буйного секса.

Никого нигде не было. Наверное, показалось. Макс прошел на кухню, чтобы сделать себе кофе — если проснулся в такое время, заснуть уже не удастся, — зажег там свет и сразу увидел длинный белый конверт. Он был прислонен к вазе с цветами, стоявшей в центре стола. Даже с порога Макс мог разглядеть на нем свое имя.

Почерк Шеррил. Ничего хорошего.

Эвершед постоял несколько секунд, потом подошел к столу, взял конверт, открыл его и быстро пробежал глазами написанное. Аккуратно положил распечатанное письмо на стол. Затем подошел к висевшему на стене телефону, снял трубку и набрал известный до последней цифры номер.