Черная книга секретов - Фиона Э. Хиггинс Страница 14

Близилось время закрывать лавку. Ладлоу как раз был занят тем, что покрасивее раскладывал пуговицы в витрине, и вдруг заметил, что за ним с улицы наблюдает троица местных мальчишек. Это были те же трое мальчуганов, которые торчали в толпе, когда Джо произносил речь. Выстроились они почему-то по росту, справа налево, и все трое прижали носы к витрине, однако войти, видимо, стеснялись. Джо вышел на порог.

— Чем могу служить, юные джентльмены? — поинтересовался он, пристально глядя на мальчишек своими гипнотическими глазами.

Самый младший из ребят оказался храбрее прочих и ответил:

— Заклада у нас никакого нет. А лягушку поглядеть можно?

Джо рассмеялся:

— Разумеется, милости прошу.

Мальчишки ввалились в лавку, причем те, что постарше, оттеснили младшего. Все трое носили фамилию Корк и были сыновьями местного булочника Элиаса Корка и его жены Руби. Приблизившись к прилавку, братья завороженно уставились на пеструю лягушку, а та, нимало не польщенная их горячим интересом, повернулась к мальчишкам спиной.

— А как его звать? — спросил средний Корк.

— Ее, — поправил Джо. — Ее зовут Салюки.

— А что она ест?

Джо показал мальчишкам мешочек, в котором хранились липкие червяки и сушеные жуки, составлявшие пищу лягушки. Потом позволил каждому из братьев покормить Салюки, бросая ей жуков и червяков под сдвинутую крышку.

— Я ее возьму? — Младший, зачарованный лягушкой, протянул руку к крышке.

— Взять ее в руки ты в состоянии, это я и так вижу. Но ты спрашиваешь моего разрешения — ты ведь это имел в виду? — уточнил Джо.

— Можно подержать? — поправился мальчик, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.

— Нет, — отчеканил Джо.

В последующие свои визиты братья Корк упорно повторяли свою просьбу (а повадились они в лавку ежедневно), но, хотя Джо Заббиду и согласился, что подобное упорство и оптимизм со стороны юных джентльменов достойны всяческого восхищения, он неизменно отказывал им на том основании, что Салюки не любит, когда ее берут в руки.

— Она упрыгает? — спросил мальчик.

— Салюки — древесная лягушка. Она больше лазает по деревьям, чем скачет по земле, — объяснил Джо.

— А откуда она у вас?

Глаза Джо затуманились, точно он грезил наяву. Сунув руки в карманы, ростовщик качнулся с носка на пятку.

— Салюки родом из далеких южных краев, далеко-далеко отсюда, где водятся такие удивительные твари и птицы, каких вам и не представить, — не спеша ответил он.

— Вы сами ее изловили?

— Нет, я получил ее в подарок. Щедрый подарок от одного старика мальчику вроде вас.

Братья Корк захихикали.

— Да-да, и я когда-то был молод, — сказал Джо.

Каждый день, когда мальчишки навещали лавку и лягушку, у хозяина находилась для них очередная история, одна занимательнее другой, и ребята слушали как заколдованные — слушали рассказы о далеких странах, где побывал Джо Заббиду. Горы там изрыгали огненные фонтаны, от которых камень плавился, как масло. Леса там росли такие густые, а деревья были так высоки, что у подножия их всегда царил мрак, но верхушки жухли на солнце. Джо рассказывал о городах и кораблях, погребенных на дне морском, о ледяных пустынях, где никогда не заходит солнце. И только об одном он ни за что не желал рассказывать, как его ни умоляли мальчишки, как ни настаивали.

— Расскажите, откуда взялась деревянная нога! — просили они.

Но Джо Заббиду неизменно качал головой и отказывался.

— Не сегодня, — говорил он, — в другой раз. Может, завтра расскажу.

Глава пятнадцатая Болтливые языки

Полли, юная служанка, и хотела бы проводить в лавке ростовщика столько же времени, сколько братья Корк, да не могла: если булочник с женой только радовались, что мальчишки не вертятся под ногами, а торчат у Джо, то Иеремия Гадсон снисходительностью не отличался, и Полли приходилось довольствоваться краткими и редкими посещениями лавки. Они с Ладлоу охотно болтали о том о сем, хотя, по правде сказать, Ладлоу больше слушал, а говорила в основном Полли — стоило ей открыть рот, и вставить слово уже никому не удавалось.

— Уж не знаю, что у вас тут такое творится, — хихикая, призналась она однажды, — а только как приду, язык сам собой развязывается.

Ладлоу нравилось ее слушать — ему любопытно было разузнать как можно больше о деревушке и местных жителях, особенно об Иеремии Гадсоне. А Полли с готовностью выкладывала все, что происходило в большом богатом доме у подножия холма. Она рассказала все о привычках Иеремии (по большей части скверных), и о его характере (также скверном), и о хозяйских распоряжениях и требованиях, несправедливых и нелепых. Вскоре Ладлоу понял, что Полли живется туго. Девочка она была неглупая, но совсем необразованная. В те времена не так-то просто было выбиться в люди, а потому Полли хотя и вовсе не радовалась своей участи, но смирилась с ней. Родители Полли умерли, когда она была совсем крошкой, и девочку взяла к себе из милости Лили Иглсон, местная портниха. Она научила Полли шить; надо сказать, дело у девочки пошло хорошо, но портниха вскоре смекнула, что работы в деревне на двоих не хватит и что Полли — просто-напросто лишний рот. К счастью — вернее, к несчастью, — именно в это время Иеремия Гадсон объявил, что ищет служанку. Полли увязала свои небогатые пожитки в старенькую полотняную скатерть и с этим узелком перешла улицу — из дома Лили Иглсон в дом к Иеремии Гадсону, где и прослужила целых шесть лет.

— Не так уж там и худо, — призналась она. — Если я делаю все, что хозяин требует, он не особенно ворчит и бранится.

Однако вид у девочки всегда был утомленный и голодный, так что Ладлоу даже чувствовал себя виноватым: он-то служил у Джо Заббиду, горя не знал.

— Конечно, пока Стентон Ливер у нас столовался, мне жилось полегче, — призналась как-то Полли.

— А кто такой Стентон Ливер? — заинтересовался Ладлоу.

— Отец нашего мясника. Когда я только поступила к мистеру Гадсону, Ливер ужинал у нас чуть не каждый вечер. При нем было спокойнее.

— И что с ним сталось?

— Оказалось, что у него больное сердце — так сказал доктор Моргс, когда Ливер помер в одночасье. Схоронили мясника так быстро, что покойника никто толком и не видел. О нем говорят, мол, славный был малый, но по мне, так вовсе нет. С сыном, Горацио, Стентон Ливер обращался хуже некуда. Ну а когда Ливер-старший помер, больше у Иеремии друзей в деревне не осталось, он и повадился в Город ездить, в карты дуться. Так и ездит теперь — поди пойми, когда вернется, то ли с утра, то ли за полночь. И всегда-то приезжает в стельку пьяный. — Полли вздохнула. — Не пойму, чего тебе в Городе не сиделось — стоило уезжать сюда, в нашу глухомань. Неужели так скверно приходилось?