Скверный маркиз - Барбара Картленд Страница 14

— Я пытался поговорить с ним в прошлые каникулы, но он даже выслушать меня не захотел, да вы ведь знаете, какой он человек, такой равнодушный, недоступный, точно чужой. — И, снова помолчав, заявил: — Но я не собираюсь возвращаться в Оксфорд и ни за что не вернусь. Чарльз погиб, а он был лучше всех остальных. И никогда, никогда я не забуду, как кричала лошадь, так что, пожалуйста, ну, пожалуйста, помогите мне!

Он уже бредил. Орелия поняла, что лихорадка усиливается, и потрогала лоб несчастного — у него был жар.

— Вы все-таки постарайтесь уснуть, а я сейчас пошлю за врачом.

Руперт что-то пробормотал, но он был очень слаб и не мог больше вымолвить ни слова. Глядя на него, Орелия решила, что должна ему помочь. Еще никто и никогда не просил ее о помощи напрасно, однако еще никогда не возникало перед ней более трудной задачи. Как она посмотрит маркизу в глаза? И какое право она имеет обсуждать с ним его планы относительно родного племянника и оспаривать принятое им решение? Но… Руперт так умолял ее помочь ему… и, чего бы это ей ни стоило, она должна это сделать.

Орелия вышла из комнаты и, закрывая дверь, увидела в коридоре дворецкого.

— Мистер Руперт проснулся, мисс? — спросил тот, прежде чем Орелия успела заговорить с ним.

— Да, но думаю, что он сейчас опять заснет. У него жар, и было бы очень нелишним послать за врачом.

— Сейчас пошлю, мисс, но я шел сказать, что его сиятельство дома.

— Он у себя внизу?

— Да, мисс, в библиотеке. И, надо вам доложить, не очень-то он доволен, что мистер Руперт так неожиданно заяви… — он немного смущенно кашлянул, — прибыл из Оксфорда.

— Я сама поговорю с его сиятельством, а вы, пожалуйста, покажите мне, как пройти к библиотеке, и потом пошлите за врачом.

— Очень хорошо, мисс.

Дворецкий был достаточно вышколен, чтобы выражать свое отношение к происходящему, это было бы в высшей степени делом немыслимым, но, когда он пошел вперед, его спина выразительно свидетельствовала о том, что лично он не одобряет действий Орелии. Молодым леди, гостящим в Райд Хаузе, не полагается отдавать приказания и ухаживать за больными вроде мистера Руперта. Тому надлежит сейчас быть в Оксфорде, усердно и прилежно постигая основы и глубины науки, а не досаждать его сиятельству своим непредустановленным появлением, да к тому же еще в возмутительно непотребном виде. Да, мисс Орелия нарушает незыблемые правила…

Пройдя через холл и увидев дверь библиотеки, она поблагодарила дворецкого и сказала, что извещать его сиятельство о ее приходе нет необходимости, так что дворецкому оставалось лишь распахнуть перед нею дверь и молча удалиться, что он и сделал, опустив глаза и плотно сжав губы. Изо всех сил стараясь преодолеть робость и тревожные опасения, Орелия тихо вошла.

Три больших французских окна — по сути двери, ибо начинались они от самого пола и были выше человеческого роста — вели прямо в сад. Вдоль стен библиотеки, с пола до потолка, тянулись книжные полки. Посередине стоял большой письменный стол, за которым сидел маркиз и что-то писал. В превосходном сером сюртуке из тонкого сукна и брюках палевого цвета он выглядел чрезвычайно элегантным. Белоснежный галстук был завязан искусными пышными складками, а высокие ботинки, начищенные смесью ваксы с шампанским, ярко блестели в свете солнечных лучей. Удивленно подняв брови, он оторвал взгляд от бумаг, но, увидев на пороге Орелию, медленно встал.

— Могу ли я поговорить с вашим сиятельством? — пролепетала она.

— Ну разумеется! Всегда к вашим услугам, мисс Стэнион! — любезно отвечал ей маркиз, всем своим видом выказывая благодушие. Он подошел к горящему камину и указал ей на высокое, с выгнутой спинкой, кресло, обитое красным бархатом. Она присела на краешек и с некоторым усилием и опасением взглянула на маркиза, а он снова увидел бледно-золотистые волосы, обрамлявшие маленькое личико, и большие глаза, потемневшие от волнения. Нерешительно Орелия спросила:

— Вы, милорд, уже знаете, наверное, что ваш племянник нездоров?

Маркиз нахмурился:

— Мой племянник? Так вы поэтому пожелали увидеться со мной?

— Я была свидетельницей того, как он приехал сюда и ему стало плохо. Он немного поспал, но у него началась лихорадка, и я попросила вашего дворецкого послать за врачом.

— Надо полагать, в этом не было никакой необходимости.

Тон его стал таким резким, что Орелия едва не дрогнула. Маркиз был очень высок и так властно смотрел на нее, что Орелия снова подумала, как при первой встрече с ним, что в его красоте есть нечто, вызывающее тревогу. От него исходила такая уверенность в своей правоте и непреложном превосходстве над всеми прочими, что она ясно поняла, почему Руперт так его боится. Значит, его приезд к дяде в Лондон, несмотря на страх, — героический поступок, и выпил он по дороге для того, чтобы придать себе храбрости, а если учесть, сколько его заставили выпить еще в Оксфорде, то неудивительно, почему он потерял сознание на пороге Райд Хауза. Его приезд сюда — настоящий акт героизма.

Орелия умоляюще сжала руки и еле слышно проговорила:

— Пожалуйста, я хотела бы поговорить с вашим сиятельством, но, может быть, вы тоже сядете? Вы такой огромный, что я теряюсь, мне трудно собраться с мыслями.

Маркиз как-то странно взглянул на нее, а затем неожиданно улыбнулся:

— У меня нет желания пугать вас, мисс Стэнион. Вы считаете, что я из тех, кто наводит на людей страх?

— Да, и очень большой, — откровенно призналась Орелия, — и ваш племянник тоже вас боится, вот почему его приезд из Оксфорда в Лондон, чтобы повидаться с вами, — храбрый поступок с его стороны.

— Повидаться со мной?..

— И рассказать, что он больше не может там оставаться, он совершенно растерян, запуган и питает отвращение к тамошним порядкам. Он нуждается в вашем сочувствии!

Маркиз сел в кресло с другой стороны камина, приняв позу свободную, если не сказать развязную — откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу, — а затем внезапно и очень жестко проговорил:

— Руперт — слабовольный человек и дурак. Он не вправе беспокоить вас такой ерундой.

— Но для него это совсем не ерунда. Он в отчаянии.

— Руперт вернется в Оксфорд сразу же, как только встанет на ноги. Не верится даже, что такой хлюпик может быть моим родственником.

— Но разве если кому-то не под силу справиться со злом в одиночку, это обязательно трусость? В таком случае — самое лучшее просто не иметь со злом ничего общего.

— Вы говорите о безмозглом юнце, о слабохарактерном идиоте, который не может сам о себе позаботиться, — презрительно усмехнулся маркиз.

— Да, возможно, он именно таков, но в Лондон он приехал просить вашей помощи, и даже не просить, а умолять о ней, а также — о сочувствии, о понимании. И вы не хотите его выслушать?

Маркиз сжал губы, но, помолчав, ответил: