Тайна ее поцелуя - Анна Рэндол Страница 14

Беннет покачал головой:

— Нет, сэр, я ничего об этом не знаю.

Реджинальд тотчас оживился:

— О, это такая история!.. Я был на раскопках. Около Нефасиса. Там храм на вершине холма. А внизу, в долине, тогда начались волнения. Такие серьезные, что даже я их заметил. В долине целая банда грабителей напала на одинокого всадника, а я… Я тогда был молод и решителен. Поэтому позвал своих помощников и поскакал на помощь этому человеку.

Старик откинулся на спинку кресла, и глаза его вспыхнули; сейчас Беннет видел перед собой храбреца, поскакавшего на помощь человеку, попавшему в беду.

— Эти грабители застрелили подо мной коня, но я не пострадал, встал и начал стрелять, целясь в их вожака. К этому времени мои помощники уже спускались с холма, и мерзавцы сбежали. А человек, которого я спас, оказался Исад-пашой, командующим армией султана. В благодарность он подарил мне одну из своих невольниц-девственниц. Это была большая честь, и я просто не мог отказаться. К тому же… Хелена очень мне понравилась, и не хотелось обрекать ее на жизнь невольницы. Но не мог же я с чистой совестью иметь рабыню… Поэтому и женился на ней.

Так мать Мари была рабыней? Что ж, это объясняло все недомолвки посла относительно ее происхождения.

— Хелена настаивала на том, чтобы уехать в Англию. Думаю, жизнь здесь была бы для нее слишком унизительной — все напоминало бы ей о прошлом.

Но этим утром Мари посетила пашу. Как она могла дружить с человеком, которому принадлежала ее мать?

А Реджинальд между тем продолжал:

— Хелена очаровала английское общество. И она пыталась получить в Англии поддержку ее собратьям грекам. Но… Одиннадцать лет назад пневмония унесла ее.

Тяжко вздохнув, сэр Реджинальд умолк, и глаза его потухли.

— А когда вы вернулись в Константинополь?

— В том же году. После ее смерти. Мари тогда было двенадцать. Но я отправил девочку сюда пораньше — когда заболела Хелена. И я все еще не уверен, что она простила меня за то, что ее не было рядом, когда умирала ее мать. Они с матерью были… как две стороны одной вазы. — Сэр Реджинальд взял со стола графин с бренди и дрожащей рукой добавил бренди в чай. — Мари — это все, что осталось мне от Хелены. К счастью, она сумела перенести потерю, если так можно выразиться. Справилась, как мне казалось. Однако…

Старик умолк.

Беннет молча кивнул. Было ясно, что Мари отнюдь не глупа, хотя и вела себя слишком вызывающе. Так почему же она согласилась делать чертежи даже после того, как в нее стреляли? Неужели ее отец и впрямь своей привычкой к опиуму вконец истощил семейные сундуки?

— Времена, должно быть, настали тяжелые, когда вы сюда вернулись, — заметил майор.

Сэр Реджинальд посмотрел на него с некоторым удивлением.

— Ну, не такие уж тяжелые. Константинополь довольно приятный город, а мои раскопки расположены неподалеку…

— Но здесь жизнь дороже по сравнению с Лондоном, верно?

Сэр Реджинальд усмехнулся:

— У нее есть приданое, если вас это интересует. Я не богат, но могу обеспечить свою дочь.

— Так почему же ваша дочь так настойчиво рискует своей жизнью?

Дверь кабинета скрипнула и заметно приоткрылась. Беннет нахмурился, а старик с улыбкой сказал:

— По-моему, Мари хочет присоединиться к нам.

Переступив порог, она проворчала какое-то турецкое слово, которое, как подозревал майор, было не вполне приличным.

Мари вдруг расплылась в улыбке и проговорила:

— Добрый день, отец. Добрый день, Беннет.

Мужчины встали, и Беннет, приблизившись к девушке, поднес к губам ее руку. Она попыталась высвободить руку, но майор сказал:

— Не беспокойтесь. Ваш отец знает, что у нас роман.

Старик снова улыбнулся:

— Мари, он совершенно прав. Нет необходимости смущаться. Я тоже был когда-то влюблен. Но где же ты пряталась? Я уже несколько дней тебя не видел.

Мари пожала плечами и тут же спросила:

— Отец, как ваша работа?

— Перевод идет хорошо, а как твои рисунки?

— Я еще не нашла синекрылых бабочек, которых искала.

— Найдешь, я уверен. От тебя никому не скрыться, даже бабочкам. — Старик погрозил дочери пальцем. — Ведь мы с тобой оба знаем, зачем ты зашла сюда. Так вот, я даю разрешение твоему майору…

— Он не мой… — перебила Мари. И закашлялась. — Ну… Ты ведь не возражаешь, правда, папа?

— Нет, разумеется. Так что не беспокойся, дорогая.

Мари с улыбкой заметила:

— Майор знает, как получить желаемое. Так что ничего удивительного…

Тут Беннет встал и поклонился хозяевам.

— Весьма сожалею, но у меня… еще одно дело.

Когда он вышел на улицу, толпа уже разошлась — все скрылись от дневной жары. И теперь из окон вторых этажей выглядывали женщины с лицами, прикрытыми вуалью; они громко перекликались. А на вершинах вечнозеленых кипарисов нежно ворковали голуби. И виднелись за домами манящие воды Босфора.

Достав из кармана записную книжку и обломок карандаша, Беннет коротко записал то, что видел. Правда, ни одну строку нельзя было назвать поэзией, но некоторые из них казались весьма многообещающими…

Когда он прибыл в посольство, его тотчас перехватил дворецкий и повел к кабинету посла. Беннет ожидал, что отдохнет в английской обстановке, но, оказавшись в узких душных коридорах, почувствовал, что задыхается.

Перед тем как войти, майор ослабил узел шейного платка. Абингтон, все еще в грязных лохмотьях, сидел в кресле напротив посла. Что ж, отлично! Он сможет расспросить сразу обоих. Даллер жестом предложил ему сесть.

— Безупречная точность, кузен. Абингтон только что закончил свой рапорт.

Майор Прествуд опустился в кресло. Посол же улыбнулся и протянул ему запечатанное письмо.

— Тут дополнительные указания, — пояснил он.

Беннет сломал печать и просмотрел документ. Мисс Синклер должна была сделать схему военных укреплений в Вурте, а он, майор Прествуд, обязан был обеспечить ее безопасность.

Молча кивнув, Беннет положил бумагу в карман. А Даллер, разложив на столе карту, проговорил:

— Конечно, и другие чертежи, сделанные мисс Синклер, были полезны, но этот будет самый главный.

Абингтон выпрямился в кресле.

— А где она должна рисовать?

Даллер нахмурился и ответил:

— В Вурте. Я же сказал…

Абингтон вскочил на ноги.

— Нет, она не будет!..

Посол поморщился и проворчал:

— Помолчите. Все это вас больше не касается.