Та, что ждет - Людмила Анина Страница 14

В конце концов, нужно же было набраться храбрости, чтобы вот так безапелляционно ворваться к ней, рискуя быть посланным. Она бы в жизни на такое не решилась…

Он без конца задавал ей вопросы — о том, что она любит, о чем думает. Поначалу это заставляло ее нервничать, и он отступал, внешне смиряясь с ее отказом, но лишь временно, чтобы затем, подловив ее в моменты слабости, снова задать их, и она волей-неволей делилась с ним тем, что ее беспокоило.

Дни проходили незаметно — один за другим. Теперь она уже болтала с ним в аське постоянно, окончательно приняв для себя сам факт его существования.

Ну да, они болтали. Иногда целыми днями. Она смеялась, наблюдая за тем, как он пытается очаровать ее стандартными фразами, и тут же щелкала по носу, давая понять, что разгадала его невинные игры. Этакое развлечение, которое для нее самой не являлось чем-то необычным, на чем стоило заострять внимание или принимать близко к сердцу.

Социум приучил ее к таким играм. Она не была легкомысленной, скорее серьезной и вдумчивой, но качества эти только усложняли жизнь. Одиночество и независимость прочно вошли в моду. Вокруг были востребованы простота и умение быстро реагировать на смену декораций. Свободные отношения, не скованные глубокими чувствами, стали чем-то вроде элегантного аксессуара, и она безотчетно училась его носить — своего рода плотная эмоциональная паранджа, в которую были закутаны ее сердце, чувства и мысли, и куда любопытным взглядам путь был заказан. На этом поле любое, даже случайное, вторжение грозило обернуться для нее катастрофой.

Она была наивным романтиком, так и не разучившимся мечтать. Удары, которые наносила ей жизнь, научили ее опасаться откровенности, не подпускать к себе людей близко, и самой не приближаться к ним. Она слишком быстро привязывалась, слишком многим была готова поделиться, слишком много ожидала взамен — боль от таких отношений и от последующих разрывов всегда была ужасной, пока в какой-то момент она не поставила для себя точку и не сказала, что с нее хватит. Те связи, которые разворачивались на ее глазах в чате, лишь укрепили ее в этом решении. Ох уж эти душещипательные разговоры об одиночестве и непонимании, изощренные развлечения, где ради забавы кто-то влюблял в себя кого-то, великие романы, гремевшие на всю тусовку, и столь же громогласные расставания… Все эти извращенные вариации любви казались ей эмоциональной порнографией, сублимацией искренности и того настоящего чувства, о котором когда-то мечтала она.

Ну, ничего. Не сложилось, как говорится, сразу, но разве из-за разрушенных девичьих иллюзий стоит ставить крест на целой жизни? Может быть, стоило научиться жить правильно — так, как жил весь остальной мир, не заглядывая в темные глубины и не стремясь летать?

Игорь был самым что ни на есть правильным — каменная, пуленепробиваемая, воздухонепроницаемая стена. С места не сдвинешь, даже если захочешь. Уж он, как никто другой, знал, что в этой жизни хорошо, а что плохо, и всякий раз не упускал случая напомнить ей, что пора повзрослеть. Все ее попытки чем-то поделиться заканчивались нотациями, нравоучениями, бесконечными упреками с его стороны, от которых она чувствовала себя еще более несчастной и разбитой. Ее чувственность и непосредственность в его глазах выглядели почти преступлением, вызывая подозрения и беспричинную ревность, и это заставляло ее захлопываться, уходить в себя еще глубже, не вдаваясь более ни в какие объяснения.

В отличие от Игоря, Леша не давал никаких оценок ее поведению. Казалось, он, как и она, просто наслаждается всем происходящим: они виртуально флиртовали, строили друг другу глазки, кокетничали, как малые дети, встречаясь утром и беспечно расставаясь вечером. В этом была известная легкость, безответственность, в которой она, наконец, могла отдохнуть и насладиться тем, что происходило в этот момент в ее жизни.

За все это время она не задавалась в отношении Леши никакими лишними вопросами, да ей это было и не нужно. Поначалу она опасалась, что юноша будет чересчур навязчивым — ей приходилось неоднократно сталкиваться с такими экземплярами, которых она быстро отправляла в игнор-лист. Любопытство ее тоже не мучило — какой смысл в вопросах, если собеседники находятся за сотни километров друг от друга, и ни о каких встречах, а уж тем более отношениях, и речи быть не могло? Он мог быть кем угодно, каким угодно — ее не заботила ни его внешность, ни то, чем он на самом деле занимается. Она ощущала себя яркой бабочкой, которую он изо всех сил пытался поймать в свой сачок, а она ускользает, то и дело подлетая ближе и дразня его яркими разноцветными крылышками с дивным, неповторимым узором.

За окнами потихоньку вступала в свои права весна.

Москва просыпалась от зимней спячки: панцирь из снега и льда медленно и неохотно сползал с улиц и домов. Под ногами уже не хлюпало кошмарное месиво из грязи и воды, которое буквально швыряли под ноги прохожим из-под своих колес бесчувственные автомобили. Теплые солнечные лучи сушили на асфальте огромные лужи, и она, обожавшая ходить пешком, с наслаждением предвкушала долгие пешие прогулки по городу с плеером в ушах.

Она любила гулять, бродить по улицам, отмеряя мыслями расстояние. Гоголевский бульвар, с его ровными линиями старых красивых зданий, всегда дышал покоем и отрешенностью — она скользила взглядом по ярким пятнам фонарей, а ей на лицо падали капли с голых ветвей деревьев. Она любила эти последние крохотные уголочки исторической Москвы — то, что еще не смели деньги и безвкусица из стекла и бетона, любила уходящий в небытие город ее детства. Она сворачивала на Старый Арбат, наводненный людьми, которые что-то покупали или просто гуляли мимо немногочисленных художников и ларьков с сувенирами. Она скользила по всему этому рассеянным взглядом, не замечая — она просто шла вперед, не торопясь, ощущая внутри ни с чем не сравнимые мир и покой.

В наушниках ее плеера играла музыка, а она мечтала. Наедине с собой, по-детски наивно мечтала, что однажды она будет так же гулять по вечернему городу, держа за руку кого-то невероятно ей близкого и родного. И капли с деревьев будут так же капать им обоим на лицо, и в воздухе будет ощущаться дыхание весны, а они будут идти, просто идти, о чем-то тихо разговаривая, чтобы вдруг на секунду остановиться, прижавшись друг к другу и осторожно коснувшись губ, тихо прошептать «я люблю тебя».

Теплое дыхание на еще холодном ветру.

Сильные ладони, сжимающие, оберегающие, защищающие ее от замкнутого круга сомнений и горькой дороги одиночества.

Да, когда-нибудь оно так и будет. Непременно так будет.