Моя герцогиня - Элоиза Джеймс Страница 14

По дороге домой Джемма вспомнила, что не успела решить последний номер из сборника «Сто шахматных задач». Войдя в холл, она сбросила пелерину на руки Фаулу и направилась в библиотеку, где на столе неизменно ждала шахматная доска.

— Ваша светлость, — почтительно окликнул ее дворецкий, — у вас посетители.

Но Джемма уже жила в мире клеток и фигур.

— Я сейчас не могу ни с кем разговаривать. Немного побуду в библиотеке.

— Ваши перчатки, — напомнил Фаул с многозначительной улыбкой.

— О! — Джемма поспешно их сняла и отдала дворецкому.

— Герцог Вильерс ждет, — сообщил Фаул ей вслед.

Джемма обернулась, не в силах сдержать внезапный приступ раздражения.

— Здесь Вильерс? Какого черта ему надо?

— Герцог приехал с визитом, — сдержанно пояснил слуга. — А поскольку в гостиной собрались леди — кстати, они все еще там, — то попросил разрешения посидеть в библиотеке. Перед шахматной доской.

— Понятно, — кивнула Джемма. — Полагаю, всем посетительницам лучше немедленно отправиться домой. — Она на мгновение задумалась. — Они знают, что приехал Вильерс?

— Думаю, что нет.

— Замечательно! — Герцогиня снова повернулась в сторону библиотеки. — Что-то голова разболелась. Будьте добры, передайте мои извинения. А примерно через час можете принести легкий ленч.

Едва Джемма открыла дверь, герцог Вильерс немедленно поднялся из-за стола. Этот человек представлял собой странное смешение галантности с необузданным бунтарством. Он с презрением относился к увлечению париками и даже не пудрил волосы, а всего лишь заплетал их в небольшую косичку и перевязывал лентой. И в то же время одежда его неизменно поражала великолепием.

Внешне герцог Вильерс чрезвычайно отличался от герцога Бомона. Прежде всего, ему не досталось ни капли той поразительной красоты, которой природа щедро наградила друга: лицо выглядело слишком грубым, чтобы казаться аристократичным, а глаза смотрели чересчур пристально и холодно, чтобы, привлекать и очаровывать. Он ни во что не ставил мнение света и не искал одобрения окружающих. Унаследованное от деда и отца место в палате лордов его не интересовало. Джемма знала лишь одну истинную страсть Леопольда, которую разделяла в полной мере: шахматы.

Сейчас при виде герцога в душе шевельнулась зависть: чувство, в отношении мужчин почти неведомое. А причиной столь низменного и греховного переживания послужил необыкновенный камзол гостя.

— Вы превзошли самого себя, Вильерс, — заметила герцогиня вместо приветствия. — Кремовый шелк с вишневой отделкой. С ума сойти! Настоящее произведение искусства! Что за буйная фантазия!

Вильерс ответил вежливым поклоном.

— Как видите, осмелился помечтать, хотя портной решительно отказывался выполнять заказ. Судя по всему, просто боялся, что сразу измажусь или вымокну под дождем.

Джемма рассмеялась:

— Разве хотя бы одна капля смеет упасть на его светлость герцога Вильерса?

— Ни в коем случае, — ответил гость с лукавой усмешкой. — Дождь и грязь — это то, что приключается исключительно с другими, так же как грех и банкротство.

— Увы, если стремитесь избежать пятен греха, то лучше обратитесь за советом к кому-нибудь другому. — Джемма устроилась перед доской. — Дело в том, что мне до святости далеко.

— На мой взгляд, в этом и заключается одно из ваших главных достоинств, — добродушно отозвался герцог. — Единственное, в чем я чувствую себя вполне уверенно, — это искусство одеваться. А поскольку вы также обладаете отменным вкусом, то в данном случае советы ни к чему. Кстати, прелестный парик.

— Очаровательный, — согласилась Джемма, раздумывая, стоит ли затевать разговор о здоровье Элайджи. Нет, лучше не рисковать. Еще, чего доброго, снова потекут слезы. Даже думать страшно.

Она начала быстро расставлять фигуры в исходную позицию.

— Когда я обращалась к вам в последний раз, вы наотрез отказались играть. Надеюсь, нынешнее появление за доской означает, что запрет снят?

— Ваш супруг сообщил, что вы решили отменить последний поединок турнира, — с тяжелым вздохом отозвался герцог.

Джемма подняла голову и внимательно на него посмотрела.

— Вы обсуждали с Элайджей наш матч?

— Но ведь последняя игра должна была состояться с завязанными глазами, причем в постели, — печально произнес Вильерс. — Если бы вы только знали, как больно терять надежду!

— Но ведь я сдалась! Вы победили! Разве это не столь же прекрасно, как лежать с завязанными глазами?

— К собственному великому изумлению, не могу согласиться с утверждением, — с серьезным видом возразил гость.

— Что ж, в таком случае порадую вас блестящей партией. — Джемма поставила на место последнюю пешку. — Уступаю право играть белыми фигурами — под цвет камзола.

— Мой камзол цвета жирных сливок, — слегка вздрогнув от отвращения, поправил герцог. — Он не может быть белым. Ненавижу белый шелк, а белый атлас и вообще видеть не могу. Сразу вспоминаются ангелы, святые и прочие зловещие существа.

— Не вижу в ангелах ничего плохого, — пожала плечами Джемма. — Покрытые перышками крылья очень даже симпатичны. Вот, правда, нимб больше похож на неудачную шляпку.

— В таком случае повод моего сегодняшнего визита должен вам понравиться. — Вильерс сделал ход пешкой. — Хочу заслужить собственный нимб.