Добродетельная женщина - Лиз Карлайл Страница 14

Пятая партия оказалась стремительной, как нож гильотины. Уже через два кона счет угрожающе склонился в пользу Коула. Часы пробили час ночи, когда хозяину дома выпало сдавать в последний раз. Он со свойственной ему точностью раздал карты и небрежно открыл козыря — пиковую даму.

Дэвид, судорожно сглотнув, взглянул на стиснутый в руке веер из кроваво-красных карт. Проклятие! Черная дама, точно злая фея, лежала на столике, суля ему три месяца каторжных работ в миссии «Дочери Назарета».

Дэвид рассеянно потянулся к бутылке, стоявшей у его локтя. Коул сделал то же самое.

Уже потом, вспоминая этот момент, Дэвид никак не мог понять, как все произошло — бутылка, опрокинувшись, с грохотом покатилась по столу, бренди залило красивую инкрустацию. Игра была прервана. Дэвид со Стюартом вытерли столешницу носовыми платками и подняли бутылку.

В последний раз оглядев поверхность, Делакорт убедился, что она сухая и что колода и листок с записью очков не пострадали. В этот момент Робин перегнулся через столик к отчиму, снимая карты одной рукой.

— Папа…

— Ш-ш! — прошипел тот с несвойственной ему строгостью. — Во время игры — никаких разговоров.

— Но, папа! — не унимался юноша.

— Все вопросы потом, Робин! — отрезал Коул. — Пожалуйста, не мешай мне сейчас.

Стюарт открыл кон, и вскоре выяснилось, что почти все пики у Коула. Робин играл с мрачным безразличием, но даже ему везло.

Последняя партия была подобна погребальной песне. Получив, наконец, право хода, Дэвид открыл свою карту, но Коул побил ее тузом пик.

Дэвид отчетливо ощутил на шее холодок смертоносного лезвия.

Спустя какое-то время Робин, собрав карты, отложил их в сторону. Коул, закончив записывать, оторвался от учетного листка.

— Ну что ж, джентльмены, выигрыш при перевесе всего в три очка! — объявил он, с торжествующей улыбкой оглядев присутствующих. — Стюарт, ты должен миссии ровно тридцать гиней. Можешь отдать завтра.

— Слушаюсь, сэр.

Коул обратился к шурину:

— А ты, Дэвид, приступишь к работе в пятницу. Судя по всему, тебе не помешают четыре дня отсрочки.

Дэвид провел по лицу дрожащей рукой.

— В котором часу? — пробормотал он сквозь пальцы, словно пытаясь отгородиться от реальности.

— Где-нибудь около одиннадцати. Заедешь, представишься дежурной экономке и начнешь работу. В ближайшие дни я ознакомлю тебя с бумагами и отвечу на все вопросы. На следующей неделе — совет правления, так что тебе надо подготовиться.

— Подготовиться… — эхом повторил Дэвид. Коул взглянул на него с некоторой тревогой.

— Послушай, Дэвид, если это тебя хоть сколько-нибудь утешит, я действительно собираюсь позаботиться о Дженет в том смысле, в котором ты просил. Нам уже достаточно детей, чтобы ощущать себя счастливыми, и я уговорю ее подумать о своем здоровье. — Произнеся это обещание, Коул внезапно хлопнул ладонями по столешнице. — На этом, господа, мы завершаем наш вечер. Я хочу спать.

Уставясь в темный угол, Дэвид медленно отодвинул свое кресло от стола.

— Пойду-ка я в клуб, — проворчал он. — Кажется, мне нужно еще немного выпить. Стюарт сорвался с места.

— Я с тобой!

Коул с легким недовольством взглянул на пасынка. Юному лорду Мерсеру было всего восемнадцать, и перед ним лишь недавно открылись двери заветного клуба «Брукс», но бледное, несчастное лицо Дэвида заставило Коула проявить снисходительность.

— Ну что ж, ступайте. Доброй вам ночи. А ты, Робин, пожалуйста, останься. Нам надо поговорить.

Медленным, тяжелым шагом Делакорт вышел из комнаты в сопровождении старшего племянника. Робин выжидательно смотрел им вслед.

— Вы слишком сурово поступили с Дэвидом, сэр! — с вызовом сказал юноша, как только дверь гостиной затворилась.

Коул встал из-за карточного стола, подошел к окну и сел на длинную кожаную кушетку, дав знак Робину расположиться в кресле напротив.

— Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, — слабо улыбнулся он ему.

Робин, плюхнувшись в кресло, лениво вытянул ноги.

— Скажи, папа, каким образом Дэвид и Стюарт ухитрились нам проиграть?

— Тебе ли спрашивать о таких вещах! — Коул многозначительно подмигнул. — На то была воля Господня…

— Неужели? Значит, это Господь подсказал тебе поменять под столом колоды? А потом — перед тем как сдавать — припрятать три козыря?

Коул грустно усмехнулся.

— Конечно! Господь и впрямь иногда вершит чудеса, сын мой. А ты, как я вижу, научился подмечать шулерские штучки в «Бочонке с кровью». Я старательно скрываю от мамы твои ночные похождения, хоть и не жду от тебя благодарности.

Робин скрестил руки на груди.

— Людям с твоим положением не пристало обманывать. — Его явно больше волновал грех отчима, чем собственный. — Конечно, у тебя есть на то какие-то свои причины, хотя ты не считаешь нужным меня в них посвящать.

Коул, подавшись вперед, легонько похлопал мальчика по колену.

— Послушай, Робин, это только со стороны, кажется, будто я поступил неправильно. Но мой обман — не совсем обман… Я пытался исправить старую ошибку. Поверь мне на слово, если можешь.

Робин долго смотрел на Коула. Наконец взгляд его слегка смягчился, и он утвердительно кивнул. Они вместе встали, взяли лампы, и пошли наверх спать.

Сэр Уильям Блэкстоун как-то написал, что «человек создан для общества». Сей премудрый юрист наверняка согласился бы, что самая важная часть общественной жизни джентльмена — это двери его частного клуба. Где бы они ни располагались — на Джермин-стрит или в Сент-Джеймс, за ними в трудную минуту можно было укрыться от любых невзгод, какие только встречались на жизненном пути любого мужчины, будь то вздорная любовница, небрежный портной или неудачная неделя в Эпсоме.

И лорд Делакорт не являлся исключением.

К несчастью, в эту ночь слишком многие нуждались в утешении подобного рода. Едва он, устроившись в своем любимом кресле в главной гостиной клуба, отправил услужливого официанта за бутылкой самого лучшего портвейна, как на пороге появился Эдмунд Роуленд.

Сначала Делакорт не обратил на него внимания. Они отнюдь не были друзьями — строго говоря, между ними сложились довольно натянутые отношения, больше похожие на вражду.

Эдмунд имел сомнительную честь быть племянником покойного мужа Дженет. Таким образом, он приходился Стюарту двоюродным братом, а по материнской линии являлся кузеном Коула. Это был такой запутанный клубок кровных связей, что Делакорт даже не пытался разобраться, кем же Роуленд ему приходится.

По его мнению, семейство Эдмунда весьма напоминало змеиное гнездо, от которого юного Стюарта следовало всячески ограждать. Несмотря на то, что Делакорт приходился, его матери всего лишь сводным братом, он искренне желал племяннику добра.